Станислав Родионов - Неудавшийся эксперимент

Где-то в середине учебного года перед первокурсниками выступил известный учёный, только что сделавший открытие: у него что-то с чем-то соединилось, но увидеть это соединённое можно было только в электронный микроскоп. Какие там пересаженные головы… Петельников задал вопрос: сколько времени ушло на открытие? Пять лет. Пять лет? Пять лет! И даже не видно, что с чем соединилось.

Тогда Петельников задумался. Он понимал: расцвет биологии, может быть, наступает как раз потому, что она вторглась в невидимое, в неведомое. Но рядом с лабораторией была живая жизнь. Строились трассы, наполнялись моря, вскрывались недра, летали в космос, в конце концов, по улицам неслись машины и ходили люди…

Возможно, эти сомнения остались бы сомнениями. Но подвернулся случай, который всегда подворачивается, когда его ждут.

Однажды Петельников провожал однокурсницу, которая жила в районе новостроек. Почему-то десять вечера казались там глубокой ночью — тишина, одинокий прохожий, редкий автобус… Однокурсница вздрогнула, увидев троих парней, бегущих от одного. Ему показалось странным, что трое бегут от одного — значит, сильно перед ним виноваты. Петельников отпустил девушку и пошёл наперерез. Первый бегущий блеснул ножом. Петельников сбил его кулаком, второму сделал подсечку, а третий остановился сам, робко пытаясь вскинуть руки вверх, словно перед наведённым пистолетом. Их преследователем оказался инспектор уголовного розыска. Уже в милиции он кричал на Петельникова:

— Какая к чёрту биология! Думаешь в мире не хватает биологов? В мире не хватает настоящих мужчин! С твоим ростом, с твоей силой, с твоей реакцией, с твоей смелостью нужно идти к нам, в уголовный розыск. Усёк?

Петельников усёк — через месяц он уже был зачислен в школу милиции.

И вот теперь, когда усталость съедала энергию и вроде бы ложилась прямо на лоб, стягивая всю голову, всплывали те красивые слова; всплывали, как символ тишины, белых халатов, неторопливых. разговоров и астрономических сроков на опыты. Рибосомы, митохондрии, цитоплазма… Он тоже мог стать биологом — спал бы сейчас, а не ел придушенные сардельки в трамвайном парке.

Однажды для работников суда, милиции и прокуратуры, читалась лекция о достижениях физики. Лектор улыбнулся и сказал, что природа тоже имеет привычку скрывать свои тайны, поэтому работа учёного сродни работе следователя. Петельников и Рябинин тогда переглянулись: лектор упустил малость, которая делала научный поиск несравнимым со следственным. Природа свои тайны скрывала, но она хоть не мешала их искать — она их не прятала умышленно, не давала ложных показаний, не запугивала, не угрожала, не обманывала…

Петельников допил кофе, за который повара следовало бы привлечь, как за мелкое хулиганство.

На автобазе стало тише. Возвращались последние машины, главным образом с междугородных линий. Инспектор тяжело лазал по кузовам, негромко беседовал с шофёрами, лениво ходил меж автомобилей… Он знал, что так работать нельзя — на ленивый вопрос получишь ленивый ответ. Но непроверенных машин осталось мало.

Петельников понюхал руки — они пахли бензином. Жёлтые ботинки оказались залитыми соляркой. Светлый плащ на уровне пояса был разграфлён ржавыми линиями, которые остались от автомобильных бортов…

Около четырёх часов инспектор зашёл к диспетчеру, который помогал разбираться с путёвками, рейсами и машинами.

— До свидания, папаша. Всё, ухожу.

— Из-за универмага не спишь?

Слухи уже расползлись.

— Из-за него, — согласился инспектор.

— Зря у нас ищешь.

— Почему же?

— А глянь на машины. Сплошь тяжеловозы. Водители знаешь, сколько заколачивают? Двести пятьдесят — триста, а то и четыреста. Зачем воровать-то? Им хватает.

— Воруют, папаша, не оттого, что не хватает. Теперь всем хватает.

— Отчего же, по-твоему, воруют?

— От жадности.

Диспетчер подумал, даже не отозвался на телефонный звонок, придавив его на секунду снятой трубкой.

— Верно, от жадности. Всем хватает, а иному хочется сверх того. И всё-таки в универмаге наши не были. Вчера ж получку давали.

— Ну и что?

— День зарплаты для трудового человека вроде праздника. И семья ждёт. Поэтому настроение особое. Вот чарку водитель может позволить, а на кражу не пойдёт. Других дней, что ли, мало?

Петельников вышел на улицу. Уже пошли трамваи, и, может быть, за домами, где-нибудь на окраине, за тем же универмагом, высунулся краешек солнца. Он с отвращением подумал об автобусе, который шёл до его дома: запах бензина, выхлопных газов, нагретого крашеного железа претил ему после этой ночи. До дому не так и далеко. И утро хорошее.