Юлий Дубов: Варяги и ворюги

Первым внимание Адриана на забытую было Анку обратил старик Диц.

— Девку-то чего забросил, — проворчал он. — Дела делами, а тут живой человек. Сидит взаперти, на улицу не выходит. К ней уже эти потаскухи подкатывались, из гостевого, она их послала, так они к Зяме ходили. И в бараках шевеление. На свежачок тянет. Либо договаривайся с Кондратом, чтоб с транспортом помог, либо по-другому как решай. А это не дело.

При первой же встрече с Кондратом Адриан заговорил про Анку.

— Вертолет? — пожал плечами Кондрат. — Это дело нехитрое. Когда в зоне баба без дела и ни при ком, это сплошной вред. А зачем тебе ее отправлять? Из себя она вполне. Нога под ней стройная, сама фигуристая. Взял бы ее. Хочешь — распоряжусь.

— Я? Анку?

— А что? Других здесь все равно нет. Ежели ты, конечно, на блядей из гостевого не поглядываешь. Сидеть ты здесь будешь, пока все дела не переделаем, до того я тебя не выпущу. Может, год, а может, и все три. При своей бабе-то все веселее. А, сынок?

И подмигнул, скривив мучительно губы.

Удивление, посетившее Адриана в первое мгновение, очень быстро сошло на нет. Он обнаружил, что никакого внутреннего противодействия предложение Кондрата не вызвало. За все время пребывания в Кандыме, с той самой ночи, когда его избил капитан-ключник, он, занятый исполнением поручений Кондрата и реализацией собственных идей, ни разу не видел Анку и здорово по ней соскучился. Мысль о возможной близости с Анкой как-то никогда не приходила ему в голову, но теперь, после слов Кондрата, он вдруг понял, что все это не только возможно, но даже неизбежно произойдет, потому что по приказу Кондрата Анку ему отдадут, хочет она этого или нет.

Понятно было, что Кондрат желает любыми путями привязать его к зоне и вполне готов одарить для этого невольницей. И от слова «невольница» у Адриана сладко закружилась голова. Вдруг он представил покорную и готовую на все рабыню у своих ног, и эта картина ему понравилась. Очень.

Несколько раз он пытался испытать силу искушения, вызывая в памяти образ оставленной в Америке Дженни, однако искушение неизменно побеждало.

Впрочем, американское воспитание все еще оказывало влияние, и беседу с Анкой, во время которой Адриан намеревался объявить ей волю повелителя, он провел так себе. На троечку. Причем с неожиданным результатом.

Оказалось, что волю повелителя Анке уже успели объявить, и в санчасти она появилась сильно обиженная.

— Ну что ж, — сказала Анка. — Значит, теперь меня к тебе в койку под конвоем будут водить? Ах ты, поросенок. Подошел бы, хоть поговорил бы по-людски. Что ж ты со мной, как со скотиной обращаешься? Быстро тебя здешний народ в свою веру обратил. Я-то, дура, думала, что ты человек. Думала — иностранец, приличный. А ты такой же гад, как и все остальные. Ну и ладно. Как будем? На кровати или в стояка?

И она со злостью рванула молнию на джинсах.

Трясущаяся от гнева Анка меньше всего напоминала покорную рабыню, и Адриан растерялся. Он бросился к ней, схватил за руки и начал лепетать бессвязные извинения. Через минуту Анка в голос заревела:

— Я ж тебе… я ж для тебя… ходила за тобой… как за братом родным… чтобы не случилось чего… я к тебе, может, душой прикипела… а ты просто наплевал и растер… а-а-а…

Вот тогда Адриан и произнес роковые слова. Произнес и, глядя в засиявшие глаза Анки, понял, что сделал правильно.

Не скоро сказка сказывается, да скоро дело делается. Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала, и тра-та-та-та-тата-та-та-та, веселой этой свадьбе было места мало и неба было мало и земли. И были там Абенасис — наместник Басы, его брат Абенкасин из Гранадской долины, Малик Алабес из Веры, Алабес — алькайд Велеса Белого, Алабес — алькайд Белеса Алого, Алабес — алькайд Альмерии, Алабес — алькайд Кульяра, Алабес — алькайд Гускара, Алабес — алькайд Орсы, Алабес — алькайд Пурчены, Алабес — алькайд Хикены, Алабес — алькайд Тириэсы, Алабес — алькайд Канилес, и все перечисленные алькайды были родственниками между собой, как уже было сказано. И начался тут великий праздник, в церкви святого Стефана в Камелоте король с великой пышностью и торжественностью обвенчался с леди Гвиневерой. Потом был пир, и, когда расселись все, как кому подобало по положению, подошел Мерлин к рыцарям Круглого Стола и сказал им, чтобы сидели тихо и ни один не покинул своего места.