Питер Таскер - Молчаливый гром

Тэрада простонал про себя. Он ненавидел эти церемонии, клятвы, татуировку и прочую чепуху. Ему удалось избежать даже подрезания мизинца.

— Мне придется лететь на Гавайи на следующей неделе, — сказал он. — Реализация плана развития курорта замедлилась. Есть кое-какие трудности.

— Очень жаль, — сказал Ага с некоторым удовлетворением. — Какие же трудности?

Ага был против гавайского проекта. Высшим его достижением были идеи вроде предложения шантажировать хозяев залов «пачинко» [6] Пачинко — японская игра, разновидность бильярда. в Осаке.

— Как вы знаете, долларовые процентные ставки сейчас против нас. Я планирую перевести некоторые краткосрочные банковские ссуды на второй план долгов, возможно, с опционом по обычным акциям. Это снизит текущие расходы организации примерно на треть.

Ага смотрел молча. Кимоно его было распахнуто, обнажая вихрь полумесяцев и львиных грив, которые, как майка, покрывали его торс. Человек этот жил в атмосфере пятидесятых годов, со всеми своими умопомрачительными костюмами и белым «линкольн-континенталем», в котором он разъезжал.

— Но это же позор, — заявил Кубота, правая рука Аги. — Ага-кун страдал в тюрьме пять лет во имя организации. Мы должны оказать ему честь.

Да уж, действительно честь! Сидящий в тюрьме — законченный клоун. В сравнении с ним старший брат — интеллектуальный гений. Любой, у кого хватило ума попытаться тайком провезти ручную гранату через аэропорт Нарита, безусловно, заслужил пять годов отсидки. По меньшей мере.

— Я уверен, что шеф ожидает твоего присутствия, — холодно сказал Ага.

— Правда? А в прошлый раз он особо настаивал, чтобы я уделил больше времени гавайскому проекту.

Разговор с шефом состоялся три месяца назад, но Тэрада знал, что никто ничего не попытается сейчас уточнять. Старик в данный момент находился в больничной палате. Его подключили к системе жизнеобеспечения. Раковая опухоль пожирала его. А врачи были слишком напуганы, чтобы оперировать его.

— В отсутствие шефа я отвечаю за дела группы. Я хочу, чтобы ты возглавил церемонию.

В голосе Аги слышались резкие нотки. Они не нравились Тэраде.

— Проблема финансирования неотложна, — упрямо сказал он. — Любая проволочка будет стоить нам сотни миллионов иен.

Ага вышел из себя, как и предполагал Тэрада. Его кулак опустился на стол так, что задребезжали чашечки с сакэ.

— Ты будешь присутствовать, — взревел он. — Ты будешь уважать законы организации!

Тэрада кивнул с легкой усмешкой. Некоторые из его союзников подавили снисходительные ухмылки.

— Конечно, уважаемый господин заместитель руководителя, — сказал он.

Он сидел молча до конца совещания. Лицо потерял Ага, а не он, Тэрада. Во всяком случае, новый проект, реализация которого начата, поставит его в положение, позволяющее ему заняться братьями Ага как только он того пожелает.

Спустя два часа, когда «феррари» уже мчалась обратно в Токио, Тэрада думал о том, чем он займется, когда вся Восточная Япония перейдет под его контроль. Но вот на его автомобильный телефон поступил вызов, и голос издалека прорвался сквозь помехи.

— А, сэнсэй, — наконец сказал он. — Как дела в Америке?

— Все по плану. А у вас?

— Все в порядке, — сказал Тэрада.

— А завершающий контракт, который мы обсуждали? Вам удалось это дело?

— Все работает как часы.

— Быстро. Вы просто молодец!

— Люблю порядок, сэнсэй. Когда я чищу, пятен не оставляю. Ни одного. Думаю, вы убедились в этом, проверив дела, касающиеся ресторана в Гринвич-Виллидж?

Тэрада чувствовал понимание. Приятно работать с людьми большого ума и высокой изысканности. Когда новый проект будет завершен, он, Тэрада, будет стоять плечом к плечу с сэнсэем, одним из хозяев новой Японии.

«Дзинь!» — зазвенел телефон.

Половина седьмого? Невероятно! Во рту Кэндзи было бревно — его собственный язык. Голова его раскалывалась от неиссякающей боли, веки не поднимались.

Он провел рукой по лбу и брови, скользких от пота. Лицо — как чужое.

Дзинь… дзинь… дзинь… дзинь…

Обрывки картин предшествующего вечера смешались в мозгу. Вот он кланяется, принося извинения, прижимая лоб к ковру. Вот клиент, глядящий на него сверху вниз. Потом в ресторане… огромное морское ухо, напоминающее мышцу, его запекли на открытом огне, и оно извивалось… горячее сакэ, холодное пиво…

Дзинь, дзинь…

Затем под ручку по улицам Кавасаки. Скользкое тело девушки, ползающее по нему. Клиент, ревущий какую-то балладу в микрофон. Виски, бренди, снова пиво. Пробуждение, когда его тряс железнодорожный охранник на конечной станции. Свою остановку Кэндзи проехал… Тужась от рвоты, он обнимал телеграфный столб, ноги не держали его.