Роберт Блох - Вкус к убийству. Сборник детективных произведений английских и американских писателей

— Мне нужно примерно месяц, чтобы привести в порядок все дела.

— Ладно, пусть будет месяц. Но запомните, дружище, сейчас я — ваш хозяин. И первое, что я хочу получить от вас, — это чек на пять тысяч долларов.

Деньги были потрачены со свойственными Юджину размахом и изобретательностью. Он предпринял короткую, но запоминающуюся поездку на Бермудские острова. Прилетев туда, он убрал подальше обручальное кольцо, траурную повязку и с головой погрузился в изучение обычаев заезжих богатых холостяков. Стоит ли говорить, что он славно провел время на Бермудах?

Он вернулся домой через две недели, с траурной повязкой на рукаве и обручальным кольцом на пальце. В первый же час своего пребывания дома он был вынужден принять двух визитеров, и оба принадлежали к ведомству окружного прокурора.

— Ничего не понимаю, — сказал Юджин. — Вы хотите, чтобы я прошел с вами? Но зачем?

— Это касается вашей жены, — ответил один из посетителей. — Мы хотим задать вам, мистер Хазард, несколько вопросов относительно причин ее смерти.

Юджин задрожал. Он понимал, что этого делать не следовало, что он выдает себя с головой, но все равно продолжал дрожать. Теперь ему противостоял сам прокурор округа. Юджин не выдержал и сорвался на крик:

— Я не имею ничего общего с ее смертью!

— Никто не сказал, что вы имеете.

— Тогда почему вы преследуете меня?

Гости пожали плечами.

— Мы понимаем, мистер Хазард, вы были на Бермудах.

— Я нуждался в отдыхе.

— Мы слышали, что вы там неплохо отдохнули.

— Может быть, я пытался забыться. И потом, это не ваше дело, чем я занимался на Бермудах!

— Разумеется, вы правы, мистер Хазард! Это не наше дело. Если только за этим не стоит что-нибудь серьезное. Убийство, например.

— У Беверли была пневмония! — закричал Юджин. — Она умерла от воспаления легких! При чем здесь я?

— Были и другие способы показать ей дорогу к праотцам, — уточнил прокурор округа. Он перегнулся через стол и понизил голос до шепота. — И мы знаем, какой избрали вы, мистер Хазард. Вы задушили ее газом, не так ли? Включили газ в плите на всю катушку и обеспечили ей билет на тот свет. Разве не так?

Юджин вдруг начал испытывать симптомы асфиксии. Его губы посинели, горло сдавил резкий спазм, и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, он прошептал:

— Ради всего святого, как вы догадались?

Ответ на свой вопрос он получил только после того, как его признание было занесено в протокол и подписано им самим.

— Честно говоря, мы были абсолютно уверены, мистер Хазард. Мы располагали показаниями человека по имени Дюпре, которые уличают вас в убийстве. Вы его знаете?

— Мистер Д.? — Юджин снова задыхался.

— Да, ваш управляющий. Он любезно сообщил нам все, что знал о ваших отношениях с женой. Но дело даже не в этом. Разбирая перед увольнением ваши бумаги, он случайно наткнулся на очень интересный документ.

— Что это было? Что? — крикнул Юджин.

— Ваш счет за газ. Он был непомерно велик. Самый большой счет, который вы когда-либо имели. Что заставило его так подскочить, спросили мы себя? И вы сами подтвердили что мы нашли правильный ответ на этот вопрос.

Звук захлопнувшейся за Ральфом двери раздался в ушах Руфи настоящим взрывом.

Между ними вырастала непреодолимая стена — оба они не хотели этого, но поделать ничего не могли. Они прожили вместе уже почти десять лет и по молчаливой договоренности никогда не ложились спать и не расставались, не решив возникшей проблемы. И все же губы их были холодны, когда Ральф целовал ее перед уходом.

Руфь вздохнула и прошла в гостиную. На телевизоре лежала открытая пачка сигарет. Она закурила, но вкус сигареты показался ей до отвращения горьким, и она тут же загасила ее. Потом прошла на кухню, налила себе еще одну чашку кофе и стала ждать. Руфь точно знала, что случится. Через полчаса Ральф попадет к себе в офис. Через пять минут он уже будет названивать ее матери, чтобы бестактно сообщить о вчерашнем происшествии — третьем за последние двадцать дней. Разговаривая с зятем, та постарается вести себя сдержанно, и голос ее будет звучать ровно, но потом, когда наберет номер Руфи, ей уже трудно будет сдержать слезы, и в первых же словах наружу прорвутся надрыв и боль.

Без десяти десять телефон зазвонил.

Руфь сняла трубку, почти улыбаясь точности своего прогноза.

Разумеется, звонила ее мать, а потому сдавленные слова несли на себе печать горя и сочувствия.