Марио Пьюзо - Дураки умирают

В мгновение ока гнетущее чувство вины нарисовало мне целостную картину. Конечно же, это ФБР. Они специально ждали рождественской ночи, чтобы застать меня врасплох. Они пришли с обыском. Они найдут пятнадцать тысяч долларов и заберут меня с собой, чтобы посадить в тюрьму. Они предложат мне провести Рождество с женой и детьми в обмен на чистосердечное признание. Иначе мне придется нелегко: Вэлли возненавидит меня за то, что за мной пришли под Рождество. Дети расплачутся, получат психологическую травму.

Должно быть, выглядел я в этот момент ужасно, потому что Вэлли спросила: «Что с тобой?» Стук повторился. Вэлли поднялась, через коридор прошла в прихожую, чтобы узнать, кого принесло в столь поздний час. Я услышал, как она с кем-то разговаривает, и поплелся навстречу судьбе. Но она уже закрыла дверь и направлялась на кухню, держа в руках четыре бутылки молока.

— Молочник, — пояснила она. — Пришел так рано, чтобы вернуться домой до того, как проснутся дети. Увидел свет под нашей дверью и постучал, чтобы пожелать нам счастливого Рождества. Очень милый человек. — И она скрылась на кухне.

Я шагнул за ней, тяжело опустился на стул.

— Готова спорить, ты решил, что это какой-нибудь безумный сосед или грабитель. — Вэлли села мне на колени. — При каждом звонке ты думаешь, что произойдет что-то ужасное. — Она нежно поцеловала меня. — Пошли в постель. — Последовал затянувшийся поцелуй, и мы пошли в постель. А после того как еще разок ублажили друг друга, она прошептала: — Я тебя люблю.

— Я тоже, — ответил я и улыбнулся в темноте. Наверное, во всем западном мире не было такого пугливого воришки.

Но через три дня после Рождества в мой кабинет зашел странного вида мужчина и спросил, я ли Джон Мерлин. Я ответил, что да, и он протянул мне запечатанное письмо. Ушел, как только я его вскрыл. Начиналось оно строчкой староанглийской вязи:

«ОКРУЖНОЙ СУД СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ»

Далее шла строчка прописных букв:

«ЮЖНЫЙ ОКРУГ НЬЮ-ЙОРКА»

В левом углу мои имя, фамилия, адрес и, наконец, текст:

«МЫ ТРЕБУЕМ ОТ ВАС, отложив все дела и невзирая ни на какие обстоятельства, прийти и дать показания перед БОЛЬШИМ ЖЮРИ, представляющим народ Соединенных Штатов Америки… — Далее указывалось время и место, а заканчивалась эта длиннющая фраза словами: — В связи с предполагаемым нарушением Вами статьи 18 Уголовного кодекса США». Ниже указывалось, что моя неявка будет расцениваться как неуважение к суду, то есть еще одно уголовно наказуемое правонарушение.

Наконец-то я узнал, какой нарушил закон. Статью 18 Уголовного кодекса США. Я никогда о ней не слышал. Письмо я прочитал несколько раз, зачарованный первыми строчками. Как писателю, они мне нравились. Должно быть, их взяли из какого-то древнего английского закона. Выходит, и юристы, когда хотели, могли говорить ясно и четко, не допуская двойного толкования своих слов. «МЫ ТРЕБУЕМ ОТ ВАС, отложив все дела и невзирая ни на какие обстоятельства, прийти и дать показания перед БОЛЬШИМ ЖЮРИ, представляющим народ Соединенных Штатов Америки…»

Великолепно! Фраза, достойная Шекспира. Теперь, когда грянул гром, я, к своему изумлению, испытывал облегчение и желание поскорее покончить с этим — пусть выйти из этой истории победителем, пусть проиграть. В конце рабочего дня я позвонил в Лас-Вегас, рассказал Калли о письме, о том, что через неделю мне предстоит появиться перед Большим жюри. Он пообещал завтра же прилететь в Нью-Йорк и позвонить мне домой из отеля.

За четыре года, прошедшие после самоубийства Джордана, Калли стал правой рукой Гронвелта. Ему уже давно не приходилось считать карты в «башмаке» за столом для блэкджека, он вообще играл крайне редко. Теперь к нему частенько обращались «мистер Кросс». В телефонном табеле отеля он значился как «Ксанаду-два». А главное, Гронвелт вручил Калли «карандаш» — в Вегасе это считалось одним из высших достижений. Росчерком пера он мог даровать бесплатные номера, еду и выпивку своим друзьям и любимым клиентам. Пока он еще не мог в Вегасе все, такое позволялось только владельцам отелей и наиболее влиятельным менеджерам казино, но все шло к тому, что он покорит и эту вершину.

Когда позвонил Мерлин, секретарь нашла мистера Кросса в секции блэкджека, у стола номер три, который вызывал подозрения. Калли пообещал Мерлину, что прилетит в Нью-Йорк и поможет ему. А потом вернулся к прерванному занятию.

Последние три недели стол терял деньги. Теория вероятностей, из которой всегда исходил Гронвелт, такого не допускала. Следовательно, дело было нечисто. Калли следил за столом по монитору, просматривал видеопленки, наблюдал лично за действиями крупье и не мог понять, что происходит. А не разобравшись досконально, не хотелось идти с докладом к Гронвелту. Он чувствовал, что стол просто попал в полосу невезения, но знал, что Гронвелт такого объяснения не примет. Гронвелт ни на мгновение не сомневался, что в долговременной перспективе стол проигрывать не может, теория вероятностей такого не допускала. Если игроки свято верили в удачу, то Гронвелт — в теорию вероятностей. Его столы никогда не проигрывали.