Марио Пьюзо - Дураки умирают

По субботам Фрэнк отправлялся за покупками. Все владельцы расположенных по соседству магазинов прекрасно его знали и брали его чеки. У мясника он покупал лучшие вырезку и отбивные на добрые сорок долларов, но чек выписывал на сто, получая на сдачу шестьдесят. То же самое происходило в овощном и бакалейном магазинах. К полудню у него в кармане лежали две сотни наличными, которые он мог поставить на бейсбольные матчи. При этом на банковском счету у Фрэнка не было ни цента. Если он проигрывал в субботу, то брал кредит у букмекера, чтобы сделать ставки на воскресные игры. Если выигрывал, в понедельник утром мчался в банк, чтобы обеспечить выписанные им чеки. Если проигрывал, банк отказывался оплатить чеки. За неделю набирались взятки от тех, кто рвался на шестимесячную службу, Фрэнк вносил деньги на свой счет, и владельцы магазинов наконец-то получали то, что им причиталось.

Фрэнк водил меня на вечерние игры и платил за все, включая хот-доги. Он был щедрым парнем, а когда я тянулся к бумажнику, отводил мою руку со словами: «Честный человек не может позволить себе ходить на спортивные зрелища». Мне нравилась его компания даже на работе. После ленча мы иной раз играли в джин, и я обычно выигрывал у него несколько долларов. Не потому, что у меня были лучшие карты, просто он все время думал о тех матчах, на которые ставил деньги.

У каждого находится предлог для того, чтобы поступиться своей добродетелью. И ломают тебя, только когда ты сам готов сломаться.

Как-то утром я пришел на работу и увидел, что холл перед моим кабинетом забит людьми, желающими записаться на шестимесячную программу. Более того, молодые люди толпились на всех восьми этажах, где велась запись. А ведь места в здании старого арсенала всегда хватало с лихвой.

Первым в мой кабинет вошел невысокий старичок. Он привел с собой молодого человека. Тому исполнился двадцать один год, и старичок хотел, чтобы мальчик служил по линии Армейского резерва. Я нашел его фамилию чуть ли не в конце списка.

— Извините, — ответил я, — но его очередь подойдет как минимум через шесть месяцев.

Яркие синие глаза старичка светились уверенностью.

— А вы проконсультируйтесь с вашим начальством.

В тот самый момент я увидел, как мой босс, армейский майор, машет мне за стеклянной перегородкой. Я прошел к нему в кабинет. Майор воевал в Корее, участвовал во Второй мировой войне, и его грудь украшали орденские ленточки. Но он потел и нервничал.

— Послушай, этот старикан сказал, что я должен с тобой поговорить. Он хочет пропихнуть этого парня мимо всех. Я ответил, что не могу этого сделать.

— Помоги ему, — сердито бросил майор. — Этот старикан — конгрессмен.

— А как же список?

— К черту список.

Я вернулся в кабинет, где сидели конгрессмен и его протеже. Теперь я узнал фамилию парня. Со временем ему предстояло унаследовать состояние в сотни миллионов долларов. Его семья реализовала «американскую мечту». И он сидел в моем кабинете, чтобы записаться в программу, позволяющую служить шесть месяцев вместо двух лет.

Конгрессмен вел себя идеально. Не показывал себя хозяином, не подчеркивал, что именно его могущество заставило меня прогнуться. Говорил тихим голосом, дружелюбно, где-то даже участливо. Я не мог им не восхититься. Он обставлял все так, будто я оказывал ему услугу, и упомянул, что всегда готов вернуть должок, для этого мне достаточно позвонить в его офис. Парень молчал в тряпочку, открывал рот, лишь когда я задавал ему вопросы, заполняя многочисленные бланки.

Но я злился. Не знаю почему. Принцип «сила солому ломит» не вызывал у меня противления. Возможно, мне не нравилось, что меня размазывали по стенке, а я ничего не мог с этим поделать. А может, я считал, что этот парень мог и отдать родине должок. Все-таки именно Америка позволила его семье сказочно разбогатеть.

Поэтому я подложил им маленькую свинью. Я дал ему «горячую» ВУС, то есть военно-учетную специальность, по которой армия могла использовать его с наибольшей пользой. Я рекомендовал его в специалисты по электронному оборудованию. То есть позаботился о том, чтобы в случае чрезвычайных обстоятельств в регулярную армию он попал одним из первых. Конечно, вероятность такого развития событий была невелика, но мне хотелось хоть в чем-то насолить этой парочке.

Вошел майор, привел молодого человека к присяге, заставил повторить, что он не принадлежит ни к коммунистической партии, ни к одному из движений, которые служили коммунистам ширмой. Потом все пожали друг другу руки. Молодой человек сдерживался, пока он и конгрессмен не двинулись к двери. Вот тут молодой человек улыбнулся конгрессмену.