Кирилл Казанцев - Разбитая жизнь

Андрей покосился на него и продолжил точить лучину.

— Ты кто, в натуре, бомж, что ли? — процедил бородач. Он тоже поднял ствол и предпочел держаться подальше. Экстерьер у «лешего» на ведре действительно не совсем располагал. — Чо, молчишь? Говори, сука! — вскипел бандит.

— Уголовный розыск, — вздохнул Андрей.

— Чего-о? — недоверчиво протянули оба.

— Уголовный розыск, — повторил Андрей. — Вы арестованы. Положите оружие и встаньте на колени лицом к стене.

— Ты чо, офонарел? — заржал долговязый. — Пельмень, он, чо, в натуре камикадзе? Или вправду гад легавый?

— А если не встанем лицом к стене? — загоготал бородач. — Что тогда?

— Тогда вы убиты, — сказал Андрей. — И не говорите потом, пацаны, что я вас не предупреждал. Сами же знаете — вологодский конвой шутить не любит.

— Да замочи его, Цветной! — не выдержал багровеющий Пельмень. — Какого хрена он тут глумится над нами?

Шутки кончились, нервный зэк готов был пальнуть. Андрей повалился на бок вместе с ведром, одновременно швыряя нож. Послышался ржавый звон, ведро отправилось в полет, а он уже летел окольными путями к ошарашенному Пельменю. Подпрыгнул, ногой ударив по автомату, толчок, разворот и второй ногой в корпус. Бородача отшвырнуло к стене, он треснулся затылком о торчащую шляпку гвоздя, сполз на пол. У Цветного дела обстояли еще плачевнее. Он выронил автомат, качаясь, как былинка, с нескрываемой неприязнью таращась на своего обидчика. Потом переместил глаза ниже, уставился на рукоятку ножа, торчащую из живота. Лик его сделался жалобным. Он поднес дрожащие руки к рукоятке, сжал ее… и резко выдернул. Но это была большая ошибка. Любой зэк должен знать, чем чревато извлечение ножа из раны до приезда медиков, особенно если нечем остановить кровь… Он икнул, упал, обливаясь кровавой рвотой. Андрей поморщился, задумался о том, как избавиться от тел. Он покосился на испуганную Дашу, выглядывающую из-под мешковины, взял новоиспеченного мертвеца за ноги и выволок на улицу, где тот благополучно затерялся в бурьяне. Отмывать кровавую дорожку было нечем. Андрей склонился над поверженным Пельменем. Тот шевелился, из затылка сочилась кровь.

— Не в свою вы, Пельмень, зашли, — посетовал Андрей. — Влетели, пацаны, на тигрятник, а ведь могли бы просто поговорить.

— Да пошел ты… — просипел Пельмень, открывая мутные глаза.

— Что такое «тигрятник»? — поинтересовалась испуганная Даша.

— А это когда преступная среда сталкивается с более сильной преступной средой, — охотно объяснил Андрей, смерил взглядом девичье лицо и засмеялся: — Ты как береза весной.

— Поясни, — насупилась Даша.

— Позеленела. Все кончилось, можешь не бояться. Или бойся, — пожал он плечами. — Дело, в общем-то, хозяйское.

— Я лучше побоюсь, — подумав, решила Даша.

— Сука, ты тоже здесь, чувырла гребаная… — обнаружил Дашу Пельмень и начал грязно выражаться. Впрочем, недолго — умеренным ударом в зубы Андрей оборвал поток красноречия.

— Гнилой базар, Пельмень, давай по существу. Не забывай, что ты жив исключительно потому, что я хочу с тобой поговорить. Справишься с задачей — поживешь еще. Впитал? Сколько вас в этом лесу?

— Никого. Только мы с Цветным. В натуре, зуб ставлю!

— Что ты ерша гонишь? — возмутился Андрей. — В болвана решил сыграть? Зуб он ставит. Смотри, Пельмень, скоро ставить будет нечего. Давай по новой. Перед кем на цырлах дыбаешь?

— А почему ты так говоришь? — удивленно спросила Даша.

— Из любви к жанру, — проворчал Андрей, немного смутившись. — Просто в других языках эта публика хуже ориентируется. Ну, хорошо, спрошу по-другому. На кого шестерите, Пельмень?

— Ни на кого! — Тип попался упертый, он покрывался пятнами, пыхтел — собирался с силами, чтобы нанести ответный удар.

— Кино не гони, Пельмень. Думаешь, мы съедим эту бутылку? — строго сказал Андрей и надавил на грудную клетку. Затрещали ребра, противник чуть не задохнулся.

— Ему не больно? — участливо спросила Даша.

— Немного, — усмехнулся Андрей. — Ничего страшного, мы же не сердце пересаживаем. Последний раз спрашиваю, Пельмень, на кого работаешь? Учти, если ответ меня не устроит, для тебя начнутся непростые времена.

— Да что ты, падла, на бога меня берешь? — задергался бородач. — Кто ты такой, чтобы я перед тобой тут задницу рвал? — И заткнулся, получив очередную затрещину.

— Это называется чувство ложной солидарности, — снова подала голос Даша.

— Умаял ты меня, Пельмень, — разозлился Андрей и схватил с пола ржавые вилы. — Придется бункер вскрывать. Ничего, дружище, других найдем, посговорчивее. А ты, уж извиняй, сразу не подохнешь, пострадаешь, но мы прочтем тебе отходняк, не волнуйся, очень популярный в нашей синагоге… — и размахнулся, чтобы всадить вилы бородачу в пузо. Тот ошалел от ужаса, начал извиваться: