Борис Селеннов - Несколько дней из жизни следователя (сборник)

Допрос следовал за допросом. Почти ежедневно. Их проводили, сменяя друг друга, Гольст и Ворожищев.

Однажды среди ночи раздался звонок в гостиничном номере, который занимал Владимир Георгиевич. Начальник следственного изолятора взволнованно сообщил:

— Товарищ Гольст, у нас ЧП. Ветров пытался задушить своего сокамерника. Мы поместили его в одиночную камеру. Там он покушался на самоубийство...

— Каким образом? — спросил следователь. У заключенных под стражу в обязательном порядке отбирались все предметы, могущие послужить орудием убийства или самоубийства.

— Пытался повеситься. Разорвал тюфячный чехол и сделал из него петлю. Надзиратель увидел его уже висящим. Сейчас он в тюремной больнице.

— Жизнь его вне опасности?

— Приняли, естественно, меры...

После этого звонка Владимир Георгиевич так и не смог больше заснуть. Еле дождавшись рассвета, он тут же отправился в следственный изолятор. На месте узнал подробности ночного происшествия.

Оказалось, что на своего сокамерника Ветров набросился совершенно неожиданно, когда он лег спать. Хорошо, что тот обладал могучей физической силой и сумел справиться с Ветровым. А попытку самоубийства Борис совершил так: конец веревки из тюфячного чехла привязал к оконной решетке, встал на парашу, просунул голову в петлю и отшвырнул парашу ногой.

После случая с сокамерником надзиратель получил указание особо внимательно наблюдать за Ветровым, поэтому заглядывал в его камеру через глазок в двери чуть ли не каждые пять минут. И заметил висящего Ветрова буквально через несколько секунд после того, как он оттолкнул ногой парашу. Хотя Борис уже успел потерять сознание, но принятые меры устранили угрозу его жизни и здоровью.

Гольст пытался понять, чем вызвано такое поведение подследственного, в частности попытка самоубийства. Что это? Мучает совершенное? Сдали нервы? Но как расценить тогда покушение на сокамерника? Может, между ними произошла ссора? Однако начальник изолятора, беседовавший с сокамерником Ветрова, сказал, что у них не было никаких трений. Все это Гольст намеревался выяснить на ближайшем допросе Ветрова.

Он вызвал его на следующий день, предварительно поговорив с тюремным врачом. Тот заверил следователя, что состояние подследственного удовлетворительное и его можно допрашивать.

Вид Бориса несколько удивил Гольста. И причиной тому были не синяки и ссадины, оставшиеся в результате борьбы с сокамерником. Выражение лица — вот что поразило следователя.

У Ветрова был какой-то отрешенный взгляд, спокойный и даже блаженный. Владимир Георгиевич еще не успел задать ему ни одного вопроса из приготовленных заранее, как Ветров заявил:

— Ларису и родителей убил я.

Это признание было настолько неожиданным, что Гольст в первое мгновение даже растерялся. Но быстро справился с собой, включил магнитофон и попросил:

— Пожалуйста, изложите все по порядку. Когда у вас возникло намерение убить своих близких? Почему? Как вы это сделали?

«Это ж надо, — все еще не мог успокоиться Гольст. — Столько времени бились с ним, и вдруг...»

Неожиданность, с какой обвиняемый решил признаться, все-таки насторожила следователя. Что-то подсказывало ему: надо ждать какого-нибудь сюрприза.

— Я не могу сказать точно, когда возникло намерение, — начал Ветров.— К своей гениальной идее я шел давно. Года три. Окончательно она созрела этим летом...

— Не понял — перебил его Гольст. — Какая идея?

— В двух словах не объяснишь... Уверен, она перевернет весь мир! Все представления человечества о смысле -жизни, о ценностях знании в области медицины, психологии, социологии, антропологии, истории будут пересмотрены. Я хочу изложить суть в специальной записке и отослать в Президиум Академии наук. Надеюсь, вы не откажете мне в этом, — скорее утвердительно, чем вопросительно закончил Ветров. Говорил он. спокойно, без всякой аффектации.

— Какое отношение имеет ваша,- как вы говорите, гениальная идея к убийству? — спросил следователь.

— Самое прямое. Она объясняет, почему я избавился от, родителей.

— В чем же, собственно, ее смысл?

«Это, кажется, и есть сюрприз»,—подумал Владимир Георгиевич.

— Не знаю, поймете ли вы... — Ветров посмотрел,в-потолок, в окно, словно размышляя, стоит ли делаться со следователем,— Это слишком специальная область...

— Постараюсь понять, — заверил Гольст.

— Видите ли, — после некоторого колебания серьезно продолжал Ветров, — я пришел к истине, которую давно бы надо было понять. Чтобы особенно не распространяться, потребую объяснить коротко. Я считаю, что человеческий род обременен ненужными особями, существование которых не только бесполезно, но и вредно. Как только человеком, выполнена его видовая функция, то есть произведено потомство, родительский, организм уже не нужен и должен сойти со сцены...