Дмитрий Федотов - Транзита не будет

— Тебя заметили?

— Нет. Да кому я нужен в этом городе?

— Так… — голос Вадима затвердел. — Уходи оттуда, не осложняй себе жизнь. Займись чем-нибудь другим, а я разберусь, кто нам палки в колеса ставит.

— Ага, ты тоже уразумел, что такими методами не только никого не найти, но и распугать наших клиентов — как дважды два.

— Ладно, не язви. Выясним и пресечем по возможности.

Хмыкнув, я сверился с мобильной картой, нашел другой адрес ближайшего злачного места и отправился туда.

Проплутав с полчаса по совсем уж кривым и узким переулкам, я очутился то ли в промзоне, то ли в припортовом квартале. По обе стороны улицы тянулись заборы вперемежку с кирпичными стенами каких-то складских строений. Постройки были явно старыми — кирпич выщерблен и потемнел от времени. Под ногами снег исчез, зато с ужасающей быстротой нарастало количество разнообразного мусора, от пакетов и бутылок до картонных коробок и остатков упаковочной тары из-под чего-то крупногабаритного и тяжелого. Вдоль заборов притулились ржавые баки и мятые металлические бочки. Ну, ни дать ни взять — окраина Чикаго из очередного голливудского блокбастера.

Адреса, указанного в списке, я так и не нашел — видимо, где-то проскочил нужный поворот, — и решил спросить у кого-нибудь, как побыстрее выбраться в более цивилизованное место. Однако и прохожих здесь не наблюдалось, несмотря на довольно ранний час. В конце концов я оказался на небольшой площадке, ограниченной с трех сторон заборами и очередной кирпичной стеной, а с четвертой стороны, открытой на замерзшую реку — Миасс, кажется. И вот на этом-то пятачке я обнаружил целое сообщество «свободных людей», которых все почему-то презрительно именуют бомжами.

Картина маслом! Посреди площадки — кострище из чадящих старых покрышек, вокруг него — лежбища и седалища из растрепанных картонных коробок. На них в позах римских патрициев расположились персонажи совершенно фантастической наружности. Я даже пожалел, что не захватил с собой фотокамеру — такие кадры пропадали!

На меня, что характерно для подобной публики, никто не обратил внимания. Все продолжали заниматься своими делами — ели, спали, чинили и сушили одежду, перебирали нехитрый скарб, тихо беседовали. Но особенно меня поразила сюрреалистическая сцена: не старый еще мужик, может быть, даже парень, ширнулся на моих глазах себе в живот какой-то темно-коричневой дрянью прямо сквозь грязную рубаху. Но ввел не весь шприц, а оставив примерно четверть, подозвал сидевшую неподалеку бездомную тощую дворнягу, явно питавшую к этому человеку привязанность, погладил взъерошенную холку псины, уложил рядом с собой на картонный лист и… вколол собаке остатки дури! Пес же не только не возмутился, наоборот, благодарно лизнул руку бомжа и счастливо растянулся рядом с ним.

Охренеть! — меня передернуло. Бедное животное!.. Господи, есть ли предел той пропасти, что человек роет себе вот уже который век?.. Я поймал себя на мысли, что начинаю испытывать к Мстителю чувство, близкое к симпатии. Неважно, из каких соображений действует он, но то, что он делает или еще сделает, мне, честно говоря, по душе. Уничтожая эту шваль, которая распространяет наркотики, он пытается хоть немного изменить наш мир к лучшему. О методах можно спорить сколько угодно, но, по-моему, главное — результат. Ведь если Мстителю удастся посеять страх и неуверенность в головах наркодилеров, а еще лучше — их хозяев, он уже сделает великое доброе дело и спасет множество неокрепших душ от падения в бездну порока, откуда почти не бывает возврата!..

Я поборол отвращение, подошел к кайфующей парочке — человеку и собаке — и быстро обшарил одежду бомжа. Нашел два флакончика с такой же коричневой, отвратительной на вид жидкостью. Этикеток, понятно, не было, но я и так сообразил, что это такое: самодельный «дуремар», неочищенный экстракт из таблеток «Пенталгина» или «Седалгина», содержащих алкалоид кодеин. Я подбросил флаконы на ладони и огляделся. Ближайшие бомжи заинтересованно наблюдали за моими действиями. Подумав и поборов желание швырнуть наркотики в костер, я сунул их обратно владельцу за пазуху. Нет, бомжа мне было нисколько не жаль, но собака!..

Выбравшись из промзоны обратно в переулки старого Челябинска, я скоро добрался до еще одного адреса из списка Вадима. Это оказалось общежитие то ли какого-то техникума, то ли завода. Во всяком случае, теперь в нем жили гастарбайтеры, торговцы с ближайшего рынка, ну и масса людей без определенных занятий. Короче, то самое «дно», которое почти сто лет назад описал гениальный русский писатель в одноименной пьесе.