Анатолий Афанасьев: Принцесса Анита и ее возлюбленный

Наблюдения за домом не заметил, но это ничего не значило. Он предупредил Аниту, что им еще долго придется соблюдать меры предосторожности, но не уточнил, до какой поры. Этого и не требовалось. С того дня, как Никита вернулся в Стокгольм, у Аниты появилась манера безропотно соглашаться со всем, что он говорил, немного его удручавшая. Все-таки чувствовалось что-то болезненное в том, как принцесса покорно кивает и поддакивает.

Попрощавшись с графом, отправились разыскивать смотрителя, что не заняло много времени. За кладбищенской оградой розовел одноэтажный, нарядный, словно кукольный, кирпичный домик, возле которого копошился с граблями луноликий старичок с озорной белой прядкой на непокрытой голове. Познакомились. Степан Степанович Росляков, главный здешний управленец. Анита назвалась своим настоящим именем, но старик и сам догадался, кто они такие: видел, возле какой могилы стояли.

— Примите мои соболезнования, пани, — произнес по-русски, но с тем неподражаемым акцентом, который напоминает о прошлых веках. — Ваш батюшка был исключительной личностью. Огромная утрата для всех нас.

— Вы его знали?

— Не имел чести быть представленным лично, но являюсь горячим поклонником исторических изысканий графа. Он один из тех, кто был близок к разгадке извечной трагедии нашей несчастной родины.

— Спасибо, — поблагодарила Анита.

— В чем же заключается эта трагедия? — поинтересовался Никита.

— Если коротко, русский человек редко осознает свое высшее предназначение и потому живет с ощущением неизбежного несчастья в душе. А чего постоянно ждешь, то и приходит. Вы ведь тоже, кажется, русский?

— Бандъера росса, самый натуральный, — ответил Никита. — Но из плебейского сословия.

Старик вглядывался в них, ласково щурясь, потом неожиданно изрек:

— Вы прекрасно подходите друг другу, молодые люди.

Анита улыбнулась смущенно, а Никита уважительно пожал сухую ладонь старика:

— Я-то в этом не сомневаюсь, пусть она тоже знает.

Степан Степанович пригласил их в дом на чашку чая, они отказались. Зато договорились, что Степан Степанович присмотрит за могилкой, пока они не вернутся — несколько месяцев, не больше полугода. Он дал им адрес конторы ритуальных услуг, где они смогут выбрать все, что надо, для обустройства последнего пристанища графа и сделать заказ.

— Сошлитесь на меня, по крайней мере, не надуют.

Никита оставил двести долларов на расходы, которые смотритель принял с благодарностью. На прощанье посоветовал Никите:

— Не стыдитесь своего происхождения, юноша. Плебейское сословие в России — залог ее бессмертия. Покойный граф это отлично понимал.

Поехали на Жваньковскую, где располагалась контора. В газетном киоске продавались российские газеты — «Московский комсомолец» и «Новые известия». Никита взял обе. Прежде чем отправиться в контору, зашли в кафе, чтобы перекусить. Заказали яичницу с беконом, кофе и пирожные. Пока Анита ходила в дамскую комнату, Никита просмотрел «Новые известия». Заметку, которую давно ждал и уже не верил, что она появится, обнаружил на третьей полосе. Она называлась «Кремль сводит старые счеты или?..». В заметке рассказывалось о неприятностях, обрушившихся на одного из самых уважаемых российских олигархов Станислава Желудева. Три дня назад был проведен обыск в центральном офисе концерна «Дулитл-Экспресс», устроенный по всем правилам российской демократии. Вооруженные люди блокировали здание снаружи, часть ворвалась внутрь, напялив на себя черные маски. Через несколько часов налетчики покинули помещение «Дулитла», унеся с собой ящики с документацией и загрузив два микроавтобуса дорогостоящей офисной техникой и мебелью. Никто так и не смог толком объяснить, кто производил обыск — налоговая полиция или ФСБ. С сотрудниками концерна, проявившими излишнее любопытство, обошлись не слишком корректно, что было видно по их окровавленным лицам и переломанным конечностям. Набежавшим журналистам удалось отловить (уже на улице) молодого человека, представившегося неким пресс-секретарем господином Прошечкиным. Но и он мало в чем прояснил ситуацию, заявив лишь, что все делается в рамках закона, а что именно, пока говорить преждевременно.

На другой день Желудева вызвали в прокуратуру, где допрашивали около пяти часов, потом отпустили, взяв с него подписку о невыезде. На летучей пресс-конференции Станислав Ильич успокоил журналистов, сказав, что это все обыкновенное недоразумение, и намекнул, что отлично знает, откуда растут ноги у гнусной провокации. Но мировая общественность уже была взбудоражена очередным вопиющим нарушением прав человека. Самую разумную трактовку происходящему дал по центральному телевидению находящийся в розыске Борис Абрамович. Оказывается, в России полным ходом строится полицейское государство, и начало этому положили взрывы жилых домов в Москве, главной целью которых было возбудить нездоровые великодержавные настроения. Борис Абрамович пообещал представить вскоре новые (помимо фильма) неопровержимые доказательства того, кем в действительности является нынешний президент, коего он сам по неосторожности посадил на трон. Оправдывал он свой поступок тем, что у него не было выбора, остальные претенденты были еще хуже, достаточно вспомнить ужасного Зюганова. Напоследок Борис Абрамович с глубокой горечью предостерег россиян, что если они и дальше будут мириться с разгулом фашизма, то недалек день, когда любого из них можно будет взорвать или бросить в тюрьму.