Татьяна Полякова - Мавр сделал свое дело

— Господи, господи, — громко сказала Анна. — Я не могу больше… Я больше не могу, — всхлипывания перешли в рыдания. — Прости меня, прости, — просила она, зарыдав еще громче, что-то уронила, отчаянно, закричала, а я рискнула заглянуть в окно.

Анна стояла посреди комнаты, стиснув кулаки и подняв голову, лицо у нее было совершенно безумное. Вдруг она подскочила к кровати, схватила подушку и принялась колотить ею по стене. У подушки, кстати, был такой вид, что в голову поневоле приходила мысль: таким образом ее используют часто.

Приступ прекратился внезапно, женщина повалилась на кровать, плечи ее вздрагивали, она зарылась лицом в покрывало, постепенно успокаиваясь. В руках у нее появился какой-то предмет. Я удивилась, разглядев то ли большую фотографию, то ли картину в раме. Анна взглянула на нее, вытерла слезы и сунула под матрас. Тряхнула головой, громко сказала:

— Я хочу умереть. — И поднялась с постели. Ее слегка пошатывало, лицо больше не выглядело безумным, скорее отрешенным.

Она вышла из комнаты, я попыталась следовать за ней, но соседнее окно было плотно занавешено. В доме все стихло. Я ждала не менее получаса и наконец рискнула заглянуть в окно веранды. Анна была там, сидела в кресле-качалке, монотонно раскачиваясь. Вдруг резко поднялась, взяла этюдник, который стоял возле ее ног, и пошла к выходу, а я бросилась в кусты, чтобы не быть застигнутой на своем посту.

Анна вышла на крыльцо, заперла дверь, спрятала ключ и огляделась. Было очевидно, что она хочет сохранить посещение дома в тайне. Она быстро вышла на тропинку и углубилась в лес. А я задумалась: что делать дальше? Неплохо бы проследить, куда она пойдет. Хотя меня может постигнуть разочарование: Анна отправится домой или будет рисовать цветочки где-нибудь на полянке. Судя по всему, сюда она приходит, чтобы в одиночестве дать волю своим чувствам. Похоже, семейная жизнь у нее не заладилась или она не желает тревожить мужа своими проблемами. Проблемы, скорее всего, любовного характера. Когда еще женщина в отчаянии, восклицает «я не могу больше» и «я не хочу жить»? В основном когда ее покидает возлюбленный (если он есть) или муж. Молчанов производил впечатление исключительно положительного человека, но внешность, как известно, обманчива. По словам тети Клавы, живут они давно, детей не имеют. Возможно, служака завел семью на стороне, Анне стало известно об этом, и начались ее душевные переживания. Или все-таки любовник? На ум сразу пришел Кирилл. В поселке он появился недавно, но как знать? С Марией преуспел и здесь вполне мог. Неспроста мы встретились возле дома Анны.

Мне нестерпимо захотелось взглянуть, что она прячет под матрасом. Так нестерпимо, что я, наплевав на уважение к чужой собственности, шагнула к крыльцу. Если меня здесь застукают… Я даже предположить затрудняюсь, что буду врать в свое оправдание.

Я испуганно огляделась и попыталась нащупать ключ. Через мгновение он был у меня в руках, а еще через мгновение я вошла в дом. Дверь за собой я заперла на крючок. По крайней мере, чье-то появление не явится для меня сюрпризом.

Многострадальная подушка валялась в кресле, несколько перышек украшали смятое покрывало. Стараясь запомнить, что где находится, дабы не вызвать подозрение Анны перемещением некоторых предметов, я сунула руку под матрас и извлекла на свет божий картину в простенькой раме. Она представляла собой групповой портрет. Женщина и двое мужчин стояли обнявшись. Женщина, безусловно, Анна, только моложе. На портрете ей было лет двадцать пять, не больше. Белое платье, роскошные волосы рассыпаны по плечам. Двое мужчин рядом выглядели старше. Один блондин, чем-то похожий на Анну, по крайней мере на портрете, но с тяжелой, квадратной челюстью, которая вовсе не придавала ему мужественный вид, а скорее вносила некий резонанс в его облик. Второй темноволосый, узкое лицо, тонкий нос, в нем было что-то восточное. Глаза были хороши: большие, темные, они обещали райское блаженство.

— Значит, все-таки любовник, — вслух сказала я. — Интересно, который из двух?

Лично я предпочла бы блондина, хотя брюнет выглядит эффектнее. Но в нем через край коварства, и его ласковый взгляд вовсе не успокаивает. Портрет, скорее всего, был написан Анной, довольно умело, но кое-какие огрехи бросались в глаза. Прежде всего композиция. Расположение людей на портрете неудачное. На переднем плане стол, рядом с ним и замерли персонажи. Что за странная идея? Стол точно преграда на их пути, черта, что отделяет одну половину картины от другой, совершенно пустой, между прочим. Такое впечатление, что Анна, изобразив себя и двоих мужчин, решила, что осталось еще слишком много места и добавила этот дурацкий стол. Ни одному художнику такое просто в голову не пришло бы. Впрочем, Анна и не художник. Надеюсь, ее работа ей нравится, а меня умные мысли высказывать никто не просил, так же как проникать в чужой дом и лезть под матрас.