Виктория Платова - Победный ветер, ясный день

— И как зовут приятельницу? Хотелось бы с ней побеседовать.

— Не помню, — поспешно солгала Антропшина. — То ли Фифа, то ли Эфа, то ли Афа…

— Афа? — Бычье Сердце был поражен. — Что за имя диковинное?

— Какое есть. За что купила, за то и продаю.

— А координаты у вас имеются?

— Нет.

— А у друга вашего сына? Сергея Кулахметова?

— Не знаю. Не думаю.

Судя по едва заметной одобрительной улыбке Калиствинии Антоновны, близкий друг семьи Антропшиных Сергей Кулахметов в порочащих связях замечен не был.

А если и позволял себе расслабиться, то только со стерильными и богопослушными прихожанками баптистского молельного дома.

— Ну что ж, Калиствиния Антоновна, — Бычье Сердце поднялся со стула. — Спасибо за информацию. И извините за беспокойство. Если возникнут какие-нибудь вопросы, я с вами свяжусь.

— Надеюсь, что не возникнут, — вполне искренне ответила Антропшина.

Чаем, на который по привычке надеялся Бычье Сердце, она его так и не напоила.

…Это был тот самый джип.

Черный «Лексус» 2000 года выпуска, номерной знак А0280А.

Джип щурился на солнце и был единственным, кто не проявлял признаков беспокойства: островок стабильности в волнующемся море «Лиллаби». Для того, чтобы понять это, Бычьему Сердцу понадобилось пятнадцать минут. Пятнадцать минут он отирался у «Лексуса». И наблюдал за происходящим в садике у особняка, который занимало сейчас проамериканское гнездо современного балета.

Садик с десятком вычурных чугунных скамеек кишел народом. Народом специфическим и редко встречавшимся в мясницкой карьере Бычьего Сердца. Юноши, похожие на девушек, и девушки, похожие на птиц. На диких птиц. Или на ручных хорьков. Или на бесплотные, висящие на плечиках платья. У Бычьего Сердца рябило в глазах от серебра, воткнутого в уши, пальцы, носы и брови. У Бычьего Сердца чесалось в носу от духов и туалетной воды, растекшихся по запястьям, подмышкам и ключицам. У Бычьего Сердца сосало под ложечкой от тонких упругих балетных рук: сплетающихся, расплетающихся, обвивающих другие руки.

Не его, Сиверса, кое-как на глазок присобаченные к плечам грабли, — другие.

Они вообще были другими, все эти балетные мальчики и девочки. Не мальчики и не девочки, коню понятно, но все равно, предательски юные. Похабно стройные. Издевательски совершенные. В ярких немыслимых лосинах, небрежных платках, забавных гетрах. Конечно, у балетных была и другая одежонка, нерабочая — всякие там Гуччи-шмуччи, Кардены-мардены, Версачи-фигачи… Бычье Сердце тихо вздохнул и посмотрел на себя глазами балетных: замызганная потнючая футболка, мятый пиджачишко и подстреленные джинсы никому не известной турецкой артели «Коне». Все это тряпье было куплено на Апрашке [3]с единственной целью — прикрыть кусок нездорового ноздреватого мяса по имени Антон Сивере.

«Надо заниматься физкультурой. А лучше — акупунктурои. А лучше йогой, — подумал Бычье Сердце и принялся яростно чесать брюхо. — А лучше ничем не заниматься, а потрясти как следует всех этих балетных аскарид. Не ущучу, так хоть развлекусь».

…Развлекаться Бычье Сердце начал с кабинета директора «Лиллаби» Максима Векслера.

Максим Векслер оказался обладателем двойного подбородка и рыхловатой фигуры, что несколько утешило Бычье Сердце.

Векслер отнесся к Антохе как к родному, усадил в кресло и даже предложил хряпнуть коньячку.

— Я на службе, — мягко запротестовал Бычье Сердце.

— Да-да, конечно, извините, ради бога, — сразу опомнился Векслер. — Просто голова кругом со всеми этими событиями.

Рома, Рома… Уму непостижимо! У вас уже есть версии?

— А у вас?

Векслер посмотрел на Бычье Сердце с испугом.

— Что вы! Какие версии! Для меня это как гром с ясного неба. Что же теперь делать-то?

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Бычье Сердце.

— Вы понимаете… Наш проект «Русский Бродвей»… Он затевался под Валевского. И деньги давали под Валевского.

В Америке его обожают. Да и в Европе тоже. Это же темперамент Барышникова и нежность Нуриева! Новый русский гений танца!

Новый русский — это точно, судя по тачке.

— Рома, Рома! — продолжал заламывать руки Векслер. — Просто в голове не укладывается! Милейший человек, все его любили… Да что там любили — боготворили! Что же теперь будет со всеми нами?!

— А что будет? Ничего. Работайте, как работали.

— Не получится! — затряс обоими подбородками директор «Лиллаби». — От Сороса уже звонили с соболезнованиями. И из американского консульства. Они, конечно, дипломатически помалкивают, но проект на грани. На грани проект!