Александр Тамоников - До первого выстрела

— Это тебе как? И я не выброшу нож, а порежу им тебя на куски, скотина!

— Давай, герой засранный!

Хан пошел в сторону, но тут же сделал выпад вперед, дважды махнув рукой. Сергей успел отклонить голову назад, и лезвие вспороло воздух. Сам же, когда рука противника остановилась в конце размаха, нанес сильный удар Хану в печень. И сразу же, присев, с разворота выбросил вперед ногу и впечатал каблук ботинка в физиономию врага. Хан рухнул на пол. Нож отлетел в сторону, но недалеко. Сергей недооценил подготовку начальника охраны, тот внезапно, не поднимаясь, заплел своими ногами ноги Роенко, опрокинув Сергея рядом с собой. Капитан упал прямо на нож, и теперь оружие Хана было под ним, а сам Хан — сверху. Он несколько раз ударил Сергея по затылку, на мгновение выведя из строя. И этого мгновения хватило Хану, чтобы накинуть на шею Роенко удавку.

Уперев колено в спину, Хан начал давить противника. Ему бы удалось разрезать удавкой горло, если бы не свитер. Его высокий борт принял на себя проволоку. Сергею удалось вытащить из-под себя нож. Блеснуло лезвие. Первый удар пришелся Хану в бедро. Он вскрикнул от боли и ослабил зажим, позволив Сергею просунуть под удавку пальцы. Капитан рванул проволоку, рассекая кисть. Та поддалась, и Роенко уже наотмашь ударил ножом второй раз. И на этот раз лезвие (он это почувствовал) вонзилось в плоть. Удавка упала. Хан дико закричал. Сергей сбросил врага с себя. Тот, упав, держался за бок, откуда обильно шла кровь. Сергей поднялся. Хан вдруг замолчал, попытался тоже подняться, но Роенко на этот раз не медлил, всадив нож врагу под подбородок. Хан, захлебываясь собственной кровью, повалился на спину.

Придя в себя, Сергей подошел к окну. На улице — никого, дорога пуста. Вдали, на стоянке, одиноко стояла машина убитого.

Роенко вызвал Костычева:

— Я все сделал!

— Понял! Возвращайся к Гофману — и удачи тебе!

Связь отключилась.

Капитан сдернул занавеску и обмотал голову трупа. За ноги оттащил к проему подвала и сбросил туда бывшего теперь начальника личной охраны Гофмана.

Сергей весь сегодняшний день работал в перчатках, поэтому убирать следы борьбы не стал, опрокинув на лужу крови один из столиков кафе. Подобрал пистолет, зарядил его, спрятал под куртку, закрыл подвал и вышел во двор. Вдохнул полной грудью чистый осенний воздух.

У самого озера, метрах в пятидесяти от места схватки, его ждала «девятка». Сел за руль. Подумал: что его ждет дальше? И сам же ответил: ничего хорошего. Завел двигатель, вывел автомобиль на пустынную дорогу и повел его в сторону усадьбы Гофмана, где сегодня вечером должны начаться дела крутые и кровавые. Хотя, пожалуй, они начались уже с утра. Все же игра стоит свеч. И выходить из нее сейчас означало оставить в себе занозу неуверенности в завтрашнем дне. Только бумаги архива смогут помочь ему уничтожить Гофмана и дать гарантии личной безопасности и свободы. И именно за ними возвращался в усадьбу Сергей Роенко.

Эдуард Генрихович встал сегодня раньше обычного, и это было признаком беспокойства и напряжения. Начинался последний этап его плана, от успешного завершения которого зависело очень многое. Следовало продолжить акцию уничтожения свидетелей. Он вызвал к себе Быка. Тот появился почти мгновенно, словно ожидал вызова.

— Скажи мне, Володя, — впервые Гофман обратился к нему по имени, — если тебя предают и делает это человек, которого ты вытащил из грязи, дал работу, денег, помог, чего он, по-твоему, заслуживает?

— Понятно чего — наказания!

— Наказания! Вопрос, какого?

— Это, я думаю, в зависимости от вины! Если предал по мелочам: ну, там с бабой, к примеру, то можно обратно в грязь. Если же по-крупному…

— По-крупному, Володя!

— Тогда, думаю, мочить надо крысу!

— Мочить! — повторил Гофман.

Он поднялся, прошелся по кабинету.

— Ну, а если он с тобой много лет провел и стал как родной?

— Но предал?

— Предал!

— Тогда мочить!

— Так категорично?

— Да! Вы — босс! У вас свое мнение, понятно. Вам и решать, но я думаю так! Если близкий человек вам же по-крупному поднас… извините, изменил, то, не наказав его жестоко, какой покажете пример для других? Вот я после Топора, вы заметили, какую дисциплину ввел? Только шепну, любой мухой летит исполнять приказание. А почему? Потому что знает: если взбрыкнет, я ему хавальник-то набок мигом сверну. И без разницы, что мы вместе когда-то начинали, кайфовали, баб делили. Единоначалие, — с трудом выговорил последнее слово Бык, — должно быть везде. Вас все бояться должны, зная, что я, например, могу только морду при случае набить, а вы жизни лишить. Извините, я не должен вас учить, но вы спросили, я ответил.