Александр Тамоников - До первого выстрела

— Может, все-таки через архив?

— Теперь, когда Тамара на свободе, эта тварь Гофман поймет, ЧТО его ждет, и постарается скрыться. Черт с ним, с архивом. Тамару с Романом вывезут за границу, там они будут счастливы. А я здесь отомщу за их муки. Клянусь!

— Хреново это, Гурам. Придется мне и от ваших пуль теперь прятаться.

— Уходи, Сережа! Что же ты такой упертый?

— Не могу!

— Что ж, тогда запомни адрес. Если что, обратишься туда.

Гурам продиктовал адрес. Роенко запомнил.

— Найдешь Илью Дмитриевича. У него будет пятая часть твоего вознаграждения. Он же скажет тебе, что делать дальше, и поможет во всем! Но лучше уходи, Сергей!

— Хорошо, я подумаю! Извините, у меня жетоны кончаются. Счастья вашей дочери, а вам успеха, Гурам!

— Спасибо, капитан!

Сергей повесил трубку. Остался один жетон. Поговорить с Ольгой вполне хватит. Она ответила не сразу:

— Да?

— Это я, Оля! Здравствуй, родная!

— Господи, Сережа? Здравствуй! Ты жив?

— Жив и невредим. Ты вот что, Оля, собирайся потихоньку. Возможно, сегодня ночью все мои дела закончатся.

— Правда?

— Правда! Ты должна быть готова с утра сразу же покинуть и квартиру и город.

— Я буду готова вечером. Сережа! А тебе сегодня тяжело будет?

— Честно? Не знаю! Скорее всего, да!

— Я буду ждать тебя и молиться.

— Жди! И запомни адрес. Если что, там для тебя кое-что приготовлено. Только скажи, что от меня пришла.

И Сергей повторил Ольге адрес, услышанный от Гурама.

— Все, Оленька, мне пора. До встречи!

Он, не дав ей ответить, повесил трубку.

Вышел из будки, закурил. Тут же появился сопливый бизнесмен.

— Дядь? Может, еще жетонов возьмешь? Теперь за полцены.

— Звони-ка ты сам, дружок! А лучше иди в школу. Ученье, знаешь ли, свет!

Хан подъехал к дому адвоката без четверти девять. Из машины позвонил по сотовому телефону:

— Борис Иосифович? Доброе утро! Это Хан. Меня прислал Эдуард Генрихович передать вам кое-что! Войти позволите?

— А почему господин Гофман сам не позвонил мне?

— Так у него и спросите, мое дело маленькое!

— Жди!

«Вот высокомерная сука! — сплюнул на асфальт Хан. — Но ничего, сейчас ты попляшешь у меня. Исполнишь танец смерти, козел!»

Из трубки послышался голос Огаревича:

— Хан? Заходи. Я разблокировал дверь.

— Иду!

Поднимаясь на шестой этаж, Хан уже знал, как убьет адвоката. Гофман запретил брать с собой ствол. Хан и голыми руками порвет любого. Но в кармане, на всякий случай, лежал моток крепкой проволоки — удавка, а под курткой, в футляре, — остро заточенный нож.

Огаревич открыл дверь и пригласил гостя войти. В коридоре обернулся, спросил:

— Ну, что там у тебя?

Одет Борис Иосифович был в пестрый шелковый халат.

— Еще раз здравствуйте, Борис Иосифович!

— Здравствуй, здравствуй. Что у тебя там?

— Извините, я должен передать вам посылку, только убедившись, что вы в квартире один, таковы инструкции босса.

— Да один я, один! Или ты думаешь, я позволю тебе обыскать собственную квартиру?

— Зачем же, — как-то зловеще проговорил Хан, — я и на слово поверю.

Он расстегнул молнию куртки и достал объемный сверток, набитый газетными листами и перевязанный бечевкой.

— Что это? — удивился Огаревич и, отвернувшись, стал развязывать узлы.

Этим и воспользовался Хан. Он достал нож и дважды ударил адвоката в шею, перерезая позвонки. Тот вздрогнул всем телом, обернулся с искаженным параличом лицом. Борис Иосифович не смог закричать — кровь заполнила полость рта и лилась ручьем через подбородок на шикарный шелковый халат. Хан, глядя в глаза адвокату, вонзил лезвие по самую рукоятку ему в сердце, дернул нож в сторону и вверх, вытаскивая из жертвы. Подхватил падающее тело. Прислонил труп к стене.

Так! Господин Огаревич, с вами все! Посмотрим, говорил ли ты правду, что один в этой хате?

Огаревич обманул. В спальне, на широкой постели спала молодая смуглая девушка. Она открыла глаза тогда, когда Хан склонился над ней. Ужас охватил ее, страх парализовал. Хан же, схватив девушку за курчавые волосы и задрав голову вверх, одним резким отработанным движением полоснул ножом по туго натянутой коже девушки, перерезая горло. Тело забилось, глаза помутнели, из зияющей раны хлынула кровь. Хан брезгливо поморщился и набросил одеяло ей на голову.

Так! Посмотрим, что еще тут интересного! Больше людей в квартире не было.

Зато было много дорогих вещиц. Но Гофман запретил шмонать хату.

Хан вздохнул и, закрыв за собой дверь, вышел на улицу.