Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

— Так что же вы все лезете к нам в Россию? — быстро ответила Ольга.

— А то, что мы тоже люди и хотим жить хорошо, хотим так же, как ты, ездить на «Лексусе».

— Да этот «Лексус» у нас кредитный, мы еще будем платить за него до конца двенадцатого года. Чтобы жить в такой квартире, мы с мужем в винном бизнесе работаем с 2003 года, уже шесть лет, и сводим порой концы с концами, чтобы нормально жить. Да что я вам говорю, вам этого не понять. Забирайте все, что хотите, только не убивайте нас с дочкой. Я вас прошу, я вас умоляю, не берите греха на душу. Ну, пожалуйста, вы ведь люди, а не звери.

— Нет, ты ошибаешься, это вы нас делаете зверями, денег за работу платите мало, жить негде, — пытался защищаться Гарисов.

— Но при чем здесь мы и моя семья, мы вас на работу не брали, не оскорбляли, жилья не обещали. Если тут так плохо, то езжайте домой.

— Конечно, поедем, возьмем, что ты нам покажешь, и уедем, — улыбался Гарисов, глядя на внимательно смотрящего Хуршида.

— Ребята, ну пожалуйста, отпустите нас с Лизочкой и мужа моего отпустите, он ведь гражданин Франции, и вам нельзя его убивать, вас поймают. Скажите мне, мой муж жив? Приведите его сюда. Он вам покажет, где его деньги спрятаны.

— А ты что, не знаешь? — спросил Мормурадов.

— Я многое не знаю. Приведите его сюда, я скажу ему, и он все вам отдаст. Вам этого на долгую жизнь хватит.

— Он жив, Оля, но сначала мы поработаем с тобой. — Гарисов умиленно посмотрел на грудь женщины, потом на пояс и ноги и добавил: — Ладно, наброшу на тебя твой халат, но ты выпьешь с нами. Поняла?

— Ладно, выпью, — согласилась Ольга.

— Это правильно! — Мормурадов подал Ольге наполненную чашечку коньяком.

Ольга выпила залпом и попросила еще.

— Не надо ей много, — глядя, как пьет, не морщась, коньяк русская, сказал Гарисов.

Мормурадов отодвинул бутылку в сторону и сам выпил свою дозу.

Гарисов взял бутылку и, долив коньяк в свою чашечку до края, тоже выпил, но только половину и так же не поморщился, как Ольга. Давая, видимо, понять, какой он крутой и бывалый.

Мысли у Ольги работали быстро, но решений, кроме того, что она в порыве гнева схватила бутылку и попыталась ударить Гарисова, который совсем недавно делал ей не только больно морально, но и физически, у нее не появлялось. Оля суматошно оценивала обстановку. «Связаны были руки, а теперь связаны ноги, и встать на них невозможно, Гарисов связал так сильно, что правая нога затекла и колет, как будто в ноге сидит сто иголок. Надо пытаться убедить этих скотов, чтобы они забрали все, что хотят, и ушли. Почему они не торопятся? О, как же мне хочется крикнуть и поднять весь дом на дыбы, но кто придет, если я закричу? Внизу притон, к ним в двери быстро не попасть. Вверху нет никого, только Терюша там бедный лежит или сидит в ванной и, наверно, связанный? Вон как этот хитрющий Русик умеет быстро вязать узлы, — от этих мыслей у Оли пошли мурашки по спине, — а если они его все-таки убили, забрали ключ? Боженька милостивый! Помоги мне найти такие слова, чтобы эти звери поняли, что убивать ее и Лизу не стоит, что это не принесет им добра, принесет страшное испытание и наказание за убийство, и месть повиснет не только над ними, но и над всем их родом. Почему они так ненавидят своих близких? Своих матерей, которые за их злодеяния будут жить в вечных муках. Миленький мой папочка! Ну почему же я тогда не отдала тебе Лизу в Бутовский детсад? Почему мы с Тьерри пускали этих тварей в дом и не боялись, что они вот так могут спуститься вниз и издеваться. Как же ты была права, моя любимая мамочка! А если вдруг они нас с Лизочкой убьют? Что же будет с моими дорогими родителями? Они просто не смогут вынести такой потери, — Ольга на миг представила своего отца, — нет, он этого не переживет, у него больное сердце. А моя мамочка, моя любимая, самая красивая, самая лучшая мама на свете, что будет с ней? Я только-только с ней говорила по телефону, ну почему я не сказала, куда пошёл Тьерри? Почему не сказала, что нас снова подтопили сверху эти же рабочие. Мои родители все равно раньше двенадцати не ложатся спать, а папа всегда что-нибудь, да делает. Я не хотела их беспокоить, ведь отец после прошлого затопления рвался наверх разобраться с гастарбайтерами, но я его не пустила. Побоялась, что он их будет ругать или вообще спустит вниз, «без парашюта». Сходил бы папа тогда к ним, то вряд ли бы они рискнули сюда сунуться и так издеваться. А если они убили Тьерри? А если они нас отпустят? Как Лиза будет без папы Ти? Как жить будем? Нет, главное — спасти Лизочку. Ее не надо будить, иначе она увидит чужих и закричит. Грабители сразу позакрывают рты и ей, и мне. Что же делать? Бедная моя дорогая доченька, она спит в спальне и ничего не знает, что происходит с ее мамочкой в их собственной квартире, в которую я вложила столько труда и нервов. В которой сейчас разгуливает страшная смерть. Господи! Помоги мне! Я делала все, молилась, в церковь ходила. Прославляла тебя, Господи! Прости меня и помоги мне. Образумь, Господи, этих бандитов!»