Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Боже мой, сколько раз об этом говорил Шмелев следователю Ковердову. Да что там говорить, если опера ему подчинялись только на бумаге, а так ими руководил полковник Щукин, а с его амбициями западло возиться с каким-то там мокрушником и насильником, ему тогда было западло понять состояние полковника Шмелева, его огромное и вечное теперь горе.

В Бутырке не смогли найти способы заставить говорить Мормурадова, но как выяснил Гусев, через знакомых своего друга, работающих в оперативном отделе Бутырки, что делу Карделли никто не придавал важного значения. Сидел Мормурадов за грабеж с убийством и все. Оперативники не могли или просто не хотели использовать накопленный годами опыт оказания помощи в расследовании преступлений офицерами оперативного отделения в Бутырке. Никто из оперов не захотел рассказать ту страшную беду, которая постигла Шмелева. Никакого сочувствия, никакого понимания в том, что Мормурадов должен рассказать, как дело было, или хотя бы начать давать нормальные показания, а не то, что он просил дать ему 17 тысяч рублей одного из оперативников, чтобы отдать, якобы, долг сокамерникам за телефонные переговоры.

— Дадите деньги, может быть, я что-нибудь и расскажу. Снимайте с меня изнасилование, и я расскажу, как убили Карделли Тьерри. Верней, кто это мог сделать. Я вообще-то не насиловал, все было по согласию, и был я в презервативе. Врут все эксперты ваши, подтасовка фактов, никого я не убивал, телефон взял, так как увидел дым в квартире, заглянул, а там, на полке телефон лежал, ну, я его и забрал, прикрыл дверь и бегом вниз, чтоб менты не прихватили, — врал и изворачивался наглый и жестокий убийца.

В Бутырке Мормурадов вел себя, как крутой уголовник. Никто в камерах не знал, что это насильник и душегуб. Казалось бы, эту информацию давать было опасно, так как только сокамерники узнали, что он изнасиловал женщину, убил ее мужа и задушил малолетнюю трехгодовалую девочку, то не исключено, быть может, в живых его бы и не было. Среди преступного мира есть тоже понятия, которые переступать не надо, и тем, кто их переступил, отводится определенное место или выносится свой приговор. Хотя Шмелев еще в те далекие девяностые годы понял, что надежды на какой-то праведный суд среди урок нет. Это только в кино показывают, как в тюрьмах сидят правильные мужики и судят по чести педофилов и насильников. На самом же деле им глубоко плевать, кто там страдает на свободе. Только то, что тот на свободе, а он за решеткой, останавливает помогать в свершении, еще какого-то, правосудия. Пусть будет счастлив, этот папаша, что просто живет на свободе. Конечно, есть достойные мужики, но их так мало! Из числа тех, кто в это время был в Бутырке и Матросской тишине, не нашлось ни одного, кто бы прессонул Мормурадова хотя бы за то, что тот приехал в Россию и пакостил нагло и жестоко. А ведь их местное тюремное «радио» работает очень точно и часто с очень конкретными характеристиками на заключенных, поступающих в СИЗО. Главное то, что все проводимые мероприятия, как их называл Щукин, никаких результатов не дали, и «героя-убийцу» и насильника в наступившем 2010 году перевели в другую тюрьму, «Матросскую тишину», где до работы с ним оперуполномоченного Гусева тоже было тихо и гладко. Никого Мормурадов сдавать не хотел, а хорохорился, видимо, еще на что-то надеясь. На дядю Жору, на то, что его вряд ли достанут, на то, что Гарисов никогда не будет в Москве на суде, а что произошло в двух квартирах в доме на Тверской, никто, кроме него и Гарисова не знает, а он все будет спихивать на него. Трубой бил Гарисов, с ножом в квартиру вбежал Гарисов, насиловал Гарисов, а он только один раз и то по обоюдному согласию с Ольгой Карделли. Ребенка придушил в черных перчатках Гарисов, и поджёг, несмотря на то, что он, Мормурадов, вышел из подъезда через 12 минут после Гарисова, квартиру в двух местах тоже Гарисов. Золотые украшения, деньги собирал Гарисов, и вообще Мормурадов ходил только рядом, боясь гарисовской крутизны и ножа в его руках. Гарисов разработал план кражи автомобиля, он лил воду через отверстие в полу ванной с четвертого этажа. Он, Мормурадов, бедный и запуганный гастарбайтер, виноват, что не смог предотвратить спланированный грабеж и предотвратить убийство, убив самого Гарисова или убежав из-под его «цепких» рук.

Суды пройдут в разное время, конечно, он понимал, что экспертиза сыграет свое дело, и на него могут спустить все убийства. Однако Мормурадов выбрал тактику до явки с повинной: «Я тут ни при чём». В явке с повинной он начал валить все на Гарисова. Стал уже говорить переводчику, что ему каждый день снится ребенок, что он раскаивается во всех делах, связанных с гибелью семьи француза. Большое, конечно, давление на него оказала явка с повинной Гарисова. Когда Гусев показал видеозапись допроса Гарисова в Джизаке, то после небольшого пресса и показа видео, Мормурадов понял, что надо искать любые ходы, лишь бы не получить пожизненное заключение. Он стал сдавать и самого главного покровителя — дядю Жору. Гусев объяснил ему, что дядя Жора подставил его с паспортом по полной.