Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Федор внимательно посмотрел на Артема.

— Я тебя понять могу, как человек, но я не могу ответить на этот вопрос. Есть вера, которую нельзя изменить, она, наверно, последняя среди всех вер. Живее всех других, ее трудно опровергнуть, так как много примеров, когда она спасала людей от гибели и плохих поступков. Вот у тебя нет веры в чистоту и справедливость правосудия и мы с тобой заложники, как заставить поверить других в правильность наших понятий и мыслей, у нас не одна вера, скорей всего, не одна. Вера в Бога — это одна вера, в правильность заповедей — другая. Вот если бы люди на земле выполняли десять Божьих заповедей, то, наверно, не было таких убийств. Что может заставить не делать этого — это вера в то, что это страшный грех, и за него придется отвечать. Правда, когда эти же люди видят, что безбожник совершает убийство, живет припеваючи и живет порой долго и богато, то начинается разговор о том, что его дети, внуки будут нести за него кару, но ему-то что, если его уже не будет, а дети-то причем, полный абсурд и несправедливость. Болтовня, наверно?

Федор замолчал, он, видимо, не знал, как убедить Артема, что Бог есть и надо верить, но, сам того не осознавая, перестал говорить, он понимал, что это для Артема не ново и он хотел бы, наверно, услышать категоричный ответ. Есть или нет.

Артем же в этот момент подумал о том, что Федор размышляет так же, как и он, но он тоже не уверен в своих рассуждениях и доводах.

— Я думаю, что Бог — это что-то неземное и скажи мне, кто его видел? Я такого человека не встречал. Верят люди, пусть верят и еще насчет души. Я не знаю, куда она улетает из тела и в кого, потом вселяется, но знаю то, что покойники не возвращаются, как живое материальное тело. Это только в сказках и в кино бывает, — сказал Шмелев и устало опустился на скамейку у бани.

— Артем, я все-таки считаю, что тебе надо ходить в церковь.

— Да пойми ты, Федор, я там ничего не чувствую, как раньше, такое смущение, будто бы я сам себе выдумал помощь с небес, и все, что было хорошего было послано сверху. Даже сейчас прошу Господа по старой памяти о помощи в расследовании, а ее не будет, пока мы сами не будем держать на контроле и действовать. Что это такое? Я в церкви просто, как в комнате, где чисто, красиво и горят свечи, много картин. Мне даже становится не по себе, что это так случилось. Я к этому не привык. Сопротивляться и склонять себя не могу, не могу петь «аллилуйя», не могу просить Господа о помощи, не верю, не понимаю и очень даже расстраиваюсь от всего этого несоответствия, — грустно закончил Артем.

— И все-таки я тебя хочу настроить на веру. Пока просто на веру, что справедливость восторжествует, что сейчас души твоих детей успокоились. Они будут помогать нам во всем, они видят твои старания, видят твою любовь и преданность им, и вот увидишь, они помогут, — говорил, уже уверенным тоном в голосе Дружинин.

— Да, Оля мне обязательно поможет. Тут я верю!

— Ну, вот и славно. Придет время, и ты сам примешь решение в дальнейших своих понятиях и вере. Не спеши отвергнуть то, чем ты жил столько лет.

— Хорошо, Федор!

Они много говорили по расследованию. Строили планы и новые версии. В понедельник к обеду выехали в Москву, оставив часть своей жизни в этих двух днях на свежем воздухе, среди добродушных стариков с их гостеприимством, в бане с бассейном, с пением птиц и щебетанием попугая.

Они отъезжали от дачи, а у калитки стояли два человека, которые наверняка не завидовали их путешествию до Москвы и московской жизни, они добродушно улыбались и махали руками вслед удаляющемуся автомобилю. Не знали они тогда, когда еще могут приехать к ним эти два человека, похожие в своих делах и мыслях, и с которыми пожилым людям было легко, просто, комфортно и защищенно. Старики оставались со своими дачными проблемами и с надеждой, что придет время, и Артем приедет снова к ним в гости со своим новым другом. Так похожим на их зятя своими размышлениями и поступками.

После допроса.

В этот же день следователь Стариков, вот уже второй раз, вел допрос Мормурадова. Александр Петрович сам почувствовал то, что он теперь не временный человек по делу Карделли, он добывает очень нужный материал для дальнейшего расследования. Стариков основательно, с помощью Руслана Гусева, составил перечень вопросов. Семнадцать листов явки с повинной лежали на его столе, оформленной по всем прокурорским законам. С Матросской тишины он вышел ровно в пять часов вечера.