Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Артема так это захватило. Он не знал, что это, но то, что это было лицо Ольги, сомнений быть не могло.

Артем вдруг подумал:

— Как бы еще увидеть Лизу и Тьерри. И почему, сколько он ни отдыхал здесь, никогда такого не случалось. Правда, после 2000 года ему порой снились родители или что-то связанное с войной, но чтобы вот так на небе увидеть умершего — не было никогда. Ольга посылала ему какие-то знаки, но какие и что она хотела ему сказать, о чем она хотела, может быть, его предупредить? Это было неспроста. Он стал думать о будущем, о том, что скоро, вот уже через три дня, они не увидят больше моря. А он, может быть, и не увидит его никогда. Что за чушь лезет в голову? — подумал Артем и вспомнил, как, придя от гадалки, двумя днями раньше, Людмила с Галей взахлеб стали рассказывать ему о результатах гадания у бабули:

— Тебе, Артем, срочно надо обследоваться в госпитале. А иначе, гадалка сказала, осталось тебе всего один год жизни. Она сказала, что ты очень энергичный, подвижный человек, много испытавший, даже прошедший войны, но здоровье подорвано, и могут быть сильные осложнения, вплоть до смерти, — говорила Галина, и ей в такт поддакивала и Людмила, которая явно этим гаданием была очень обескуражена и напугана. Они пришли погадать на себя, на детей, а гадалка зацепилась за Артема. Вот беда. А тут еще и Ольга что-то с неба пытается сказать.

Артем жмурился от яркого солнца. Ему не хотелось думать о плохом. Но он понимал, что сходить в поликлинику и попроситься в госпиталь на обследование надо обязательно. Скоро в Москву. А ехать надо. Да и в целом, несмотря на море, и отдых от всей московской суеты, дел в Москве невпроворот и вряд ли сразу возможно будет лечь в госпиталь. Опять все не так. Но хуже, наверное, чем потеря дочери и внучки, уже ничего не должно быть. Артем глянул на часы, без пяти минут одиннадцать. Надо собираться и бежать домой. Скоро должна приехать старшая дочь Юля с мужем и с ними еще четыре человека. Да, будет «весело». Людмила уже готовит, наверное, обед. Она еще вчера наварила целую кастрюлю борща и закупила овощи и зелень на салат.

И все равно, что бы ни ждало его впереди, что бы ни делалось и виделось сегодня с упорной настойчивостью, его мысли возвращались к безвременной потере близких. И как всегда не верится! Почему у нас? За что так? Как выжить дальше со всем этим?

Артем еще раз зашел в море, проплыл метров 70 и стал собираться домой.

К 14 часам приехала Юля с мужем. Встретились, обнялись. Начались расспросы. Вдруг звонок. Артем пошел открывать дверь между коридором и лестничной площадкой. У входа стояла внучка Ира.

— Ира? — удивленно спросил Артем. — Как ты здесь оказалась?

Никто о ее приезде не обмолвился и словом. Это был подарок!

— А я за поездом бежала и чуть-чуть не успела к его прибытию на «Айвазовскую», — сказала Ирина и бросилась обнимать деда.

Когда она вошла в квартиру, то и бабушка застыла от неожиданности, увидев внучку, и тоже бросилась в ее объятия.

— Это вам мой сюрприз, — улыбаясь, говорила Ирина.

Сразу стало как-то уютней. Своим поведением она напомнила Ольгу. Когда та появлялась, то все печали исчезали, а мир становился ясным и чистым.

Через два дня совместно проведенного отпуска с детьми Артем и Людмила сели в СВ 224-го поезда. На вокзале их провожал друг Геннадий с женой и дочерью Любой. Как всегда, они пришли не с пустыми руками. Бутылка коньяка «Коктебель», большой красивый альбом про Крым и Феодосию, книга «Бокс за колючей проволокой» Георгия Свиридова. А когда поезд тронулся, то в динамике репродуктора заиграли марш «Прощание славянки». Было грустно и не радостно.

Когда поезд тормозил на станции «Айвазовская» они увидели в окно на перроне Юлю, Пашу, Иру, брата Павла Сергея, его жену Людмилу, их дочь Ксению и Юлину подругу из Владимира Светлану. Десятью минутами раньше они прибыли из Москвы, конечно, кроме тех, кто их встречал.

Шмелевы уезжали, и в квартире оставалось отдыхать семь человек.

Артем смотрел на удаляющиеся постройки и окраину Феодосии и думал: «Жаль, что придется продать квартиру у моря. Нужны деньги на памятник и ремонт обгоревшей квартиры на Тверской. Так они решили с Людмилой. А еще ему уже хочется в Москву, нет, пожалуй, не в Москву, а сходить на кладбище, проведать детей и внучку. Он понимал, что, сколько ни ходи на кладбище, их не оживить, но побывав там, в душе пробуждалось что-то такое, что описать нельзя, или это нахлынувшие воспоминания и какая-то невидимая нить общения. Если они смотрят с неба и видят через место захоронения тех, кто им был дорог, видят, как мы страдаем и горюем без них, то, наверное, понимают, насколько страшна постигшая всех нас беда».