Владимир Кочергин - Судьбы, как есть

Следователь Ковердов задавал вопросы и сам записывал ответы.

Людмиле несколько раз то Сигалова, то Лия Амирановна приносили лекарство и воду. Шмелевы, как могли, подробно отвечали, надеясь в глубине души своей, что это хоть как-то сможет помочь поймать преступников.

Артем чувствовал себя отвратительно, сначала кололо под лопаткой, а потом в спину и грудь. А когда зажгло в груди, то он настойчиво гнал мысль, что вот-вот потеряет сознание и умрет прямо здесь, за этим кофейным столом, на глазах у всех, кто там находился. На какой-то миг он даже подумал, что так будет лучше. Потом ему казалось, что весь этот допрос — туфта, и надо что-то срочно делать, бежать и искать убийц, пока они не ушли далеко. Кто же это мог совершить?

Версии выстраивались одна за другой. Было ясно, что дверь открыли дети кому-то знакомому или очень знакомому. «Открыть ночью дверь, да еще после четырех часов, было нереально. Тем более француза всегда предупреждали, что не следует открывать ночью двери никому, а особенно одному, не посоветовавшись с Ольгой. Это Россия, воровская и бандитская Страна. Тьерри это четко понимал. Но они открыли. Почему? — Шмелев продолжал размышлять, — Может быть, это действительно были гастарбайтеры? Постучались или позвонили и сказали, что прорвало воду, готовьтесь к потопу, или наоборот, пришли снизу и сказали, что вы нас топите. Получается интересное совпадение, что по времени на видеокамере наружного наблюдения, зафиксировано лицо одного из этих рабочих, который выходил из подъезда и оглянулся, около шести часов утра. Чуть позже сосед с пятого этажа почувствовал гарь и вызвал пожарку. Этого рабочего на фото, сделанного с видеокамеры наблюдения у подъезда, узнала Людмила, которое им дал посмотреть следователь. Она еще тогда запомнила это злое лицо, его косой и недобрый взгляд. Он и еще один седоватый, нерусский человек находились в квартире и что-то там убирали после очередного потопа. Очень тогда, этот взгляд не понравился Людмиле, и она сказала Оле: «Прекратите пускать в квартиру посторонних людей, высмотрят, а потом и до беды недалеко».

Когда Людмила показала на это лицо, то через несколько минут, узнав у прораба, который был там же, в кафе, было понятно, что на фото запечатлен со спортивной сумкой на плече некий двадцатипятилетний гражданин Узбекистана Хуршид Мормурадов, который с декабря месяца занимался ремонтом в квартире этажом выше.

Артем же на показанных лицах, запечатленных камерой, вообще никого не узнал. Когда он перелистывал фотографии, то в душе очень сильно себя проклинал. Проклинал себя за то, что послушал Олю, не поднялся наверх и не навел там «шороху», а вдруг это тот самый убийца? Оля и Тьерри его явно знали, если его узнала и Людмила. Артем ругал себя, что редко бывал в квартире, редко навещал всех и плохо вникал в их семейные дела и окружение детей. Больше полагался на интуицию жены. Последнее время Ольга на замечания отца, как казалось Артему, не очень старалась уделять внимание и, бывало, уходила от прямых ответов на его вопросы. Видимо, не хотела его лишний раз беспокоить, зная, что у него стало пошаливать здоровье.

— Папа, да брось ты переживать. Все будет нормально! Мы сами все преодолеем. Чем больше проблем, тем интересней их преодолевать! Ты себя береги. В больнице был? Не был. Ну, ты меня, папуля, разочаровываешь. Папочка, дорогой, я хочу, чтобы вы с мамой долго жили и еще Элизы деток нянчили, — говорила Ольга, стараясь оградить отца от дополнительных проблем, и продолжала: — Завтра же, миленький мой, давай иди на обследование. Нужны деньги? Поможем! Папуля, я ведь так вас люблю с мамой. А у нас будет все о'кей! Обещаю. Целую тебя. Дай трубку маме.

Артем покорно передавал телефонную трубку Людмиле, и они еще долго могли разговаривать на разные темы.

— Да, выросла дочь и сама решает свои проблемы, — думал и не обижался на нее Артем.

Все нормальные люди, без злых комплексов, пообщавшись с Ольгой, всегда тянулись к ней. Они начинали любить этот сгусток положительных эмоций, эту внешность и внутреннюю красоту человека, который никогда не мог быть равнодушным к бедам и горю, а также мог искренне радоваться успеху или достижению других людей.

За время нахождения в штабе руководства Артем неоднократно общался с теми, кто приехал поддержать их в такой трудный момент. Друзья и знакомые пытались как-то высказывать свои версии, и часа через четыре у Артема голова разрывалась от всего услышанного, но его безудержно тянуло в квартиру. Как больнючая заноза сидел среди всяких версий и предположений один вопрос: «Кто посмел пойти, на такое преступление? Где эти негодяи сейчас?»