Деон Мейер - Семь дней

Никто его не слушал. Четверть седьмого. Телефон по-прежнему молчал. Гриссел выбежал в туалет. Он знал: по закону подлости, как только он уйдет из зала, зазвонит телефон. Вернулся он в девятнадцать минут седьмого, все по-прежнему было тихо.

В двадцать одну минуту седьмого в удушающей тишине раздался звонок.

— Да! — воскликнула Мбали, вскакивая с места.

Гриссел нажал кнопку громкой связи:

— Гриссел.

— Капитан, говорит Солли!

Несмотря на помехи, они услышали его волнение. Молодой сержант словно оправдывался в том, что подвел их.

— Солли, что у вас?

— Капитан, я не знаю, все ли у дядюшки в порядке с головой.

— В чем дело?

— Ему семьдесят шесть, и очки у него толстые, как донышко у бутылки кока-колы… По-моему, он неправильно разглядел. Не может этого быть…

— Да говори же! — прошептала Мбали.

— Солли, что он сказал?

— Сказал, что это тот самый тип, которого оправдали по делу шева.

— Какого еще шева? «Шевроле»?

— Да нет же, шева. Повара. Женщины, которая готовила еду.

— Шеф-повара?! — не выдержав, уточнил Купидон.

— Ну да… шеф-ф-фа… — подтвердил сержант. — Как ее фамилия?

— Дело Стейн? — крикнул Гриссел. — Эстеллы Стейн?

— Точно, капитан. Так вот, дядюшка говорит, что это тот же самый человек.

Грисселу хотелось забыть то, что он только что услышал, — все было как-то бессмысленно.

— Да нет, — разочарованно протянул Купидон. — Не может быть. Он ведь служил консультантом в КПМГ.

— КПМГ входит в ассоциацию бухгалтеров, — напомнил Скелет.

— Ну да, — с надеждой сказала Мбали. — Там работают бухгалтеры, счетоводы, аудиторы… Как его фамилия?

— Брехт, — сказал Гриссел.

— А имя?

— Сейчас погуглю, — вызвался кто-то из сотрудников ЦУИ.

— Он ненавидит полицию, — задумчиво произнесла Мбали. — Здорово ненавидит!

— Кажется, его звали Эрик, — вспомнил Купидон, по-прежнему недоверчиво.

— Он ненавидит… — повторил Гриссел и машинально посмотрел на то место, где обычно сидел Фани Фик. Фик, который расследовал убийство Стейн. Фик с глазами побитой собаки, который стал притчей во языцех… Фани-Фикция, которого отстранили от работы из-за многочисленных промахов, допущенных в ходе следствия…

— Эрик Брехт, — сказал сотрудник, искавший имя обвиняемого в «Гугле». — Эрик… Самуэль… Брехт!

— Где Фани? — крикнула Мбали.

— В «Пьяной утке», — ответил Гриссел. Туда Фик заходил каждый день после работы. Бенни хорошо знал то место. В прошлом он и сам часто заливал там свои горести.

А потом он вдруг вспомнил, что написал стрелок. «Сегодня я убью „Ястреба“». И вдруг все встало на свои места.

Он выругался, вскочил и кинулся к двери. Уже на пороге сообразил, что машины у него нет, он понятия не имел, куда отогнали его БМВ с простреленными покрышками.

— Вон, Фани Фик и есть тот «Ястреб», которого сегодня застрелят! Бежим!

Фик заказал себе еще «Клипдрифт» с кока-колой. Последний.

Они даже не поблагодарили его! А ведь это он оказался самым дальновидным и решил просмотреть входящие звонки, поступившие на номер де Воса уже после его смерти. Он заметил входящие вызовы. Определил, с какого номера звонили… В отличие от всех остальных он обо всем подумал.

И никто не сказал ни «спасибо», ни «молодец, Фикки», ни «конечно, ты можешь остаться, пока мы не выясним, что происходит». Нет, собирай вещи, сдавай смену и проваливай. Иди спать, увидимся утром. Потому что он — Фани-Фикция. Никто не желает с ним знаться.

Хоть бы у них сейчас ничего не вышло!

Эрик Самуэль Брехт покосился на стрелки циферблата. Еще несколько минут.

Капитан Фани Фик, которого он ненавидел больше всех на свете, выйдет из пивной в половине седьмого. Точно как часы. Так он поступает каждый будний день. Выходит в подпитии… И направляется домой.

Брехт поправил винтовку здоровой рукой. Боль как будто отступила. Он высунул ствол из окна. Всего один выстрел. С шестидесяти метров — пустяк! И тогда все будет кончено. Тогда он сможет продолжать свою бессмысленную жизнь.

Купидон гнал по Фортреккер-стрит как сумасшедший. Завывала сирена, светила мигалка. Слава небесам, машин кругом было сравнительно мало.

— Вчера он нарочно промахнулся по мне! — закричал Гриссел.

— Что?

— Вчера… Он нарочно промахнулся по мне. Чтобы можно было отправить письмо. Мне. Но мое имя он при журналистах не упоминал.

— Бенни, я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Вон, у него все было продумано. С самого начала! Гад все продумал!