Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи

Тихон был не просто другом. Это был человек, о котором Голенев пекся как о сыне или брате. У него с детства сохранялось странное отношение к Постникову. С одной стороны, он гордился Тихоном, ставил его себе в пример. Постников жил в другом масштабе. Он думал обо всем человечестве и хотел всем помочь организовать достойную жизнь. Стать в неполных тридцать лет мэром даже такого небольшого города, как Глухов, не каждый может. И Олег был уверен, Постников пойдет дальше. Он понадобится новой России. Да, Олег Тихоном гордился. Но с другой стороны, он его жалел и опекал, потому что Постников и взрослым оставался для него таким же беззащитным мальчиком, как и тогда в детдоме. Тихон не умел противиться бытовому злу. Хорошо, что рядом появилась Татьяна. Она стояла двумя ногами на земле и поддерживала мужа.

Мака положила голову Олегу на плечо, и он вздрогнул. Мысленно улетев в прошлое, он о своей подруге забыл. Она дремала у него на плече, но он оставался один в своем горе. Голенев не мог себе объяснить, почему это происходит. Мака стала единственной женщиной, с которой он поддерживал близкие отношения. Он хотел ее, скучал, когда долго не видел. Но она существовала у него в качестве привлекательной самки, и он не мог понять почему. Она была совсем не так примитивна, чтобы вызывать лишь мужской интерес. Но сейчас он не пытался разобраться в своих чувствах. Он думал о Тихоне, и всякое постороннее вмешательство извне его раздражало. Поэтому, когда стюардесса попросила пристегнуть привязные ремни и голова девушки покинула его плечо, Олег почувствовал облегчение.

Трое друзей Максюта, Стеколкин и Курдюк тоже провели эту ночь без сна. И так же причиной ночных бдений послужила смерть мэра. Но в отличие от Голенева, чиновники не оплакивали Постникова. Они ругались.

– Я, блядь, от тебя, Данилка, никак не ожидал! – В который раз упрекал Максюту полковник Курдюк: – Ты же, бля, разумный мужик. Как тебе только пришло в голову рекомендовать Постному секретаря райкома.

– Я хотел как лучше. – Оправдывался Максюта.

– Ты хоть, мать твою, понимаешь, что натворил!? Телкин упрется рогом против приватизации завода. К чему тогда было жопу рвать? – Продолжал возмущаться полковник.

– Вот пускай теперь сам и разбирается. – Зло заметил Стеколкин. Вячеслав Антонович чувствовал себя обиженным вдвойне. Он, можно сказать, башкой рисковал, а тут открываются такие дела…

Максюта попытался друзей успокоить:

– Не гоношитесь, мужики, мы Телкина уломаем.

Курдюк и не думал успокаиваться:

– На хера было, бля, создавать эту головную боль. Постного нет, город под нами. Если бы не ты, сейчас только живи и радуйся.

– Ваня прав. – Подхватил Стеколкин: – Если бы Постный на торжественном вечере не подписал приказ о назначении Телкина, я бы через месяц собрал актив, доложил на нем, что городской бюджет не в состоянии создать условия для цементного производства и предложил бы перевести его из государственной в кооперативную форму. Паперный, как член городского совета, меня бы поддержал. И завод наш. А теперь что?

Максюта тоже начинал злиться:

– У вас все просто. А Мака, а этот Коленев? Он же завод построил на свои бабки. Нет Тихона, он скажет – мое. Что вы ответите?

– С афганцем пускай девчонка разбирается. За что этой бляди давать долю, если она со своим кобелем не сладит. – Отмахнулся полковник.

– Не надо про нее так. – Ласково заступился за девушку Вячеслав Антонович: – если бы не Мака, нам бы предстояло в понедельник пить не за упокой, за здравие…

– Ладно, мужики, хватит лаяться, – примирительно заявил Максюта. – Придется отстегнуть Телкину, и все дела.

Стеколкин взвился:

– Ты, понимаешь, что лепишь. Андрей Макарович никогда не возьмет. Он же убежденный коммунист!

– Это в той стране, а в этой он себе не враг. И потом, я не собираюсь с ним говорить на эту тему.

– А с кем, бля, ты намерен говорить? Со мной? – Зло ухмыльнулся Курдюк.

– С тобой хули говорить. – Вскипел Максюта: – С Прудкиным поговорю. Пусть редактор уломает тестя.

– Вот, бля, заварил кашу, – и полковник грязно и витиевато выругался.

В кабинет заглянула супруга Курдюка, Таисия Николаевна:

– Вань, вы когда-нибудь угомонитесь?! Время восьмой час…

Максюта удивленно посмотрел на часы:

– Закрываем базар. Пора на работу собираться и думать, господа хорошие, кто похоронную комиссию возглавит?

– Ты и возглавляй. – Буркнул Стеколкин.

– Нет уж, идтить вашу мать, – отказался Данило Прокопьевич и выразительно резанул ладонью об локоть: – На-ка выкуси! Ты теперь, Славка, у нас взаместо мэра, вот и покажи себя людям. – И загоготал, как жеребец.