Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

— Диночка, не хлопочи. Я пить не буду. Мне еще в редакцию надо, — соврал он. — Давай лучше поговорим о твоих картинах.

Выражение разочарования на лице хозяйки сменилось выражением удовлетворения — какому художнику не лестно внимание к его творчеству.

— Послушай, а почему ты не пишешь в реалистической манере?.. Мой портрет, например, у тебя неплохо получился.

— Ты просто, Славик, ничего не понимаешь в искусстве, — Дина улыбнулась с видом превосходства. — За авангардизмом будущее.

— Знаешь, я на днях прочел любопытную информацию. Там перечислялись акты вандализма, которым подвергались произведения искусства. На изображение мадонны Леонардо покушались дважды: один безработный выстрелил в картину, а какой-то турист пытался облить ее чернилами. Боливиец пытался забросать камнями Джоконду. Художник набросился с ножом на полотно Рафаэля. «Венере перед зеркалом» одна сумасшедшая нанесла шесть ножевых ударов… Таких случаев не счесть. Но знаешь, что странно? Ни одного раза не подвергались наказанию полотна авангардистов. Чем ты это объясняешь? Может быть, тем, что они никого не волнуют?

— Надеюсь, что когда ты придешь на мою выставку, то не набросишься на мои полотна с ножом, чтобы доказать обратное, — пошутила Дина.

Он привлек ее к себе и поцеловал в лоб. Оглядел комнату, где он когда-то был почти что счастлив, шторы, скатерть и покрывало на широкой тахте — все красивое, ручной работы, уникальные авторские экземпляры. Хозяйка — тоже уникальный экземпляр ручной работы, эта женщина сделала себя сама, проявив при этом недюжинное искусство. И не ее вина, что Вячеславом овладела тяга к безыскусности.

— О школьной форме для Жорика я позабочусь, — пообещал он. — На днях забегу.

И был таков.

У Дергачева была мечта. Столь сокровенная, что он до сих пор даже не решался высказать ее вслух. Он хотел предложить свой проект спасения Кижей. А если точнее, Преображенской церкви — главной жемчужины ансамбля. Положение церкви было столь тяжелым, что даже решились объявить конкурс на лучший проект ее восстановления. Обратились не только к своим специалистам, но и к чужим — зарубежным, что совсем уж странно: ведь речь шла о спасении сугубо национальной, русской святыни.

Все, что до сих пор делали, было, по твердому убеждению Дергачева, губительным для церкви. Сняли обшивку из теса, покрыли главы лемехом. Думали, как лучше, а вышло куда как хуже. Нарушилась вентиляция, дерево начало гнить. Тогда сделали совсем несуразное — в деревянный собор, при строительстве которого предки не использовали ни одного гвоздя, вторглись с мощным железным каркасом. Чтобы его установить, пришлось сделать пропилы в несущих деревянных балках, а это нанесло тяжелый урон самой конструкции.

Мысль Дергачева была проста, как все великое, — возродить образ мышления старых мастеров, постигнуть методы их работы. Он уже был близок к этому. Обходясь без пил, как это делали предки, он вынужден был воссоздать старые топоры, различные по форме, в зависимости от характера работы, которую предстояло совершить. Он сам выковал эти топоры, выточил топорища. Они тоже были разные: «под праву руку», «под леву руку».

Все это и многое другое, что шаг за шагом, год за годом постигал Дергачев, восстанавливая скромные церквушки, в конце концов сложилось в стройную систему.

Вот тогда-то и возникла у него смелая до дерзости мысль — предложить свой метод реставрации для Кижей. Эта идея мало-помалу прочно укоренилась в нем, смятение чувств, вызванное грандиозностью и, прямо скажем, нескромностью замысла, улеглось, и к нему пришло настроение радостной приподнятости. Теперь внутренне он был готов, может быть, к самому главному делу своей жизни.

И вдруг… Точно темная мрачная туча набежала на солнце. Все померкло вокруг. Им овладели беспокойство, тоска. Когда совершился этот перелом? В тот день, когда, вернувшись после недолгой отлучки, нашел на столе письмо Кости Барыкина? Или еще раньше? Да, да. Конечно, раньше. Он вспомнил: это случилось тогда, когда, уехав на три дня в областной центр и пообещав вернуться во вторник, он обернулся за два и появился раньше, в понедельник. Он застал Костю вдвоем с неизвестным. Заторопившись, гость попрощался и ушел. Костя кинулся за ним, как собачонка за хозяином, — провожать. В обществе незнакомца Дергачев пробыл пять минут, не больше, но ему их хватило, чтобы почувствовать острую тревогу. Молния, сверкнувшая во взгляде, который пришелец кинул на некстати появившегося Дергачева, была из тех, что разят и убивают…