Валерий Горбунов - Секреты для посвященных

Хрустов голосом выделил последнее слово, и Волков заинтересовался, поднял голову:

— Что такое?..

— Часики, которые носят на груди. У капитана Немцова была возможность ознакомиться с ними поближе. Оказалось, в часики вмонтирован передатчик, сигналы которого могут быть услышаны на небольшом расстоянии.

— Точнее!

— Километр-два.

— Ага. Значит, они совсем рядом, — задумчиво проговорил Волков и глянул в окно, как будто ожидал увидеть на аллее, огражденной шпалерами подстриженных кустов, незваных гостей.

— Часики западного производства, — добавил Хрустов.

— И что же вы предприняли, конечно, арестовали эту… как ее… Сметанину?

— Обижаете, товарищ генерал-лейтенант, — позволил себе полуулыбку Хрустов. — Гражданка Сметанина не знает, что мы поинтересовались ее личной вещью. Хотя и догадывается о нашем к ней интересе.

— Догадывается?

— Она сама сообщила о незваном госте.

— А о часиках?

— Умолчала. Может быть, она не знает, что там у них внутри.

— Сомнительно.

— Прикажете спросить?

Волков недовольно ответил:

— Действуйте согласно собственному плану. Он у вас, надеюсь, имеется?

— Конечно. Сметанина взята под неослабное наблюдение. Ее домашнее и служебное помещения прослушиваются.

— С разрешения прокурора, надеюсь?

— Так точно. И вот что удалось выяснить. — Подполковник Хрустов замялся.

— Говорите.

— К Сметаниной проявляет повышенный личный интерес товарищ Гринько.

— Господи, только этого еще не хватало! — в сердцах воскликнул генерал. — Он ведь в приливе чувств что угодно может ей наговорить.

— Так точно. Уже…

— А вы бездействуете?

— Хочу попросить у вас, товарищ генерал-лейтенант, разрешения объясниться на сей предмет с заместителем генерального конструктора.

— Объясниться? Открыть ему глаза? А что, если Сметанина ни в чем плохом не замешана и не знает о начинке своих часиков? А мы возьмем и очерним ее в глазах человека, которому, может быть, она дорога и который ей дорог? Хорошо ли это будет?

— Не очень, — согласился Хрустов.

— Я сам объяснюсь с товарищем Гринько. Постараюсь это сделать как можно деликатнее. Вы мне, надеюсь, доверите этот разговор, подполковник?

— Так точно. Я как раз сам вас хотел попросить…

Волков задумался.

— А не приходила ли вам в голову, подполковник, мысль, что вся эта лабуда с пожарной машиной, с часами-передатчиком затеяна только для того, чтобы отвлечь наше внимание? Заморочить нам голову. А на самом деле…

— Гостя надо ждать с другой стороны? — закончил фразу Хрустов. — Думаем, кто бы ни пришел, он наверняка выйдет на Сметанину.

— Может, да, а может, нет.

Подполковник, вздохнув, кивнул, признавая шаткость своего вывода.

— Все, что мы можем, это удвоить охрану на полигоне. Я уже запросил подкрепление.

— Насколько я знаю, журналист Грачев лично знаком с предполагаемыми агентами, — заметил генерал.

— Его услуги вряд ли понадобятся: мы располагаем их портретами, отпечатками пальцев и т. д.

— Но они тоже знают его в лицо.

— Конечно, товарищ генерал.

— Если кому-нибудь из агентов удастся проникнуть сюда и он столкнется лицом к лицу с Грачевым, может возникнуть неприятная ситуация.

— Да, его постараются убрать, — согласился Хрустов.

— Ваша задача не допустить этого. И доложите мне через час сводку о поведении предполагаемого противника у наших восточных берегов.

— Есть! Разрешите идти?

Генерал остался один. Но думал он не о журналисте Вячеславе Грачеве, которому угрожала опасность. Другой человек сейчас занимал его внимание. Гринько.

Секретарша доложила:

— К вам по срочному делу заместитель генерального конструктора товарищ Гринько.

«Ну вот, на ловца и зверь бежит», — подумал Волков, и мрачное настроение, владевшее им, еще более усилилось. Он был противником всяческих служебных романов, особенно тех, которые командированные спешат завести на стороне каждый раз, когда оказываются вдалеке от дома. Какая нечистоплотность! А теперь изволь иметь дело с этим ловеласом. Он, видите ли, занят личными делами, в то время как порученное всем им огромной важности дело находится чуть ли не под угрозой провала. Волков готов был провести разговор с Гринько на повышенных тонах.

Но вошедший в кабинет зам генерального был настолько непохож на себя, что Волков попридержал свой язык. Гринько явно растерян, волнение смыло с его лица все краски, он бледен, даже фигура его выглядела не такой внушительной, как обычно.