— Однако, Дмитрий Иванович, — сказал Мазин, — у Олега сложилось впечатление…
— Нет! Я проанализировал. Это вы с Кушнаревым наталкивали меня… Калугин не мог знать точного места падения самолета. Он ничего не знал о самолете до разговора со мной.
— Так он сказал?
— Не считайте меня кретином. Я основываюсь на фактах. Да, Калугин рекомендовал мне искать на Красной речке, но он не послал бы туда Филипенко, если бы знал о золоте.
— Как это на вас похоже! — воскликнул Мазин. — Почему же вы не сказали Калугину о золоте?
— Так было правильно.
— Еще бы!
— Надеюсь, вы не подозреваете, что я собирался присвоить золото? Я не мог доверить…
— А он вам доверял. В свой дом пригласил.
— Товарищ майор, — повернулся Олег к Волокову, — мне неизвестны должность и звание Игоря Николаевича, поэтому я прошу вас, как лицо официальное, дать мне возможность закончить свое сообщение. Мне не нравится, когда меня перебивают и обращаются, как с преступником Повторяю, я не мог доверить дело государственной важности постороннему. Приглашение же на дачу вопрос сугубо личный.
— Спасибо. Разобрался. — Мазин оставил иронию. — Я не хотел вас обидеть, Олег. И не заподозрил ни в чем нехорошем. Решили вы так: сын вернет золото, которое, как считалось, похищено отцом. Это ваш долг и ваше право?
— Да. Что в этом плохого?
— Чуть-чуть ненужного тщеславия, капля самоуверенности, немного недоверия к людям… Короче, всего понемножку, а результат печальный.
— Можно, конечно, думать и так, но я не согласен. Я ни в чем не виноват.
— Виновным вы считаете Филипенко?
— Разумеется. Не зная, что находится в самолете, Калугин направил к озеру Филипенко. Он хотел помочь мне в поиске, хотел, чтобы в окрестностях не осталось «белых пятен». Егерь обнаружил машину, но ни слова не сказал о золоте.
— И вы решили, что Матвей присвоил его?
— А что бы подумали вы?
— Я бы принял такую гипотезу в числе других.
— Каких других?
— Золото могли найти и похитить до Филипенко. При падении оно могло оказаться в стороне от самолета и не попасть на глаза Матвею. Однако вы имели основания подозревать.
— Я оказался прав.
Олег поглядел на Мазина, но не с торжеством, а сдержанно. Тот молчал. Волоков ждал с любопытством.
— Скрывать правду от Калугина больше не имело смысла. Я поделился с ним опасениями. Михаил Михайлович был невероятно поражен, услыхав про золото, конечно же, он ничего не знал о самолете, его советы были совпадениями — и только! Но он, как и вы, не хотел поверить в вину Филипенко. Это его и погубило.
— Каким образом?
— Он рассказал все Матвею.
— Как все?
— Детали мне неизвестны, но, когда я пришел вечером в гостиную, за считанные минуты до смерти, до того, как погас свет, Михаил Михайлович шепнул мне: «Матвей ничего не нашел. Побеседуем попозже, когда гости разойдутся».
— И ваш вывод?
— Единственно возможный. Калугин спросил у егеря, нашел ли он золото. Тот отказался и, воспользовавшись первой же возможностью, убил Калугина.
— А почему не вас?
— Ну, знаете!..
— Попытайтесь все же объяснить.
— Это не так трудно. Калугин не назвал мою фамилию, и у Матвея сложилось впечатление, что он единственный, кто знал о золоте.
— Резонное предположение. И ножом он ударил?
— Что же ему оставалось делать?
— Но как попал нож к убийце, вы не представляете?
— К сожалению. Товарищ майор!..
— Минутку, Олег, — прервал Мазин. — Оставим пока Матвея, с разрешения Дмитрия Ивановича. Зачем стреляли в меня и кто, по-вашему?
Олег едва успел заморгать, но Мазин не ждал ответа.
— Не знаете? А что случилось с Демьянычем?
— С пасечником?
— Да. Почему он умер?
— Первый раз слышу.
— Охотно верю. Всему, что вы говорили, верю. Не смотрите на меня, как на противника. Вы сообщили много интересного. Хотя и поторопились. Дмитрии Иванович еще не вошел в обстановку. Ему нужно ознакомиться с фактами, и тогда у него появится необходимость побеседовать с вами подробнее.
— Но мои обвинения против Филипенко вы игнорируете?
— Напротив. Я сопоставил их с тем, что вчера вам удалось проникнуть на Красную речку, и это подтвердило ваши подозрения. Существуют и другие основания, чтобы задержать Матвея, — сказал Мазин, не расшифровывая своей мысли, потому что думал он не только о подмененной пуле.
— Несомненно, — присоединился Сосновский. — Помимо прочего, он незаконно хранит немецкий карабин.
— Возможно сопротивление? — спросил Волоков.
Читать дальше