Павел Шестаков - Через лабиринт. Два дня в Дагезане

— Понимаю… — прогудел футбольный мяч.

— Ничего ты не понимаешь. Иванов много, а любителей себя разукрашивать — еще больше. В бумаге речь идет не об Укладникове, а вот о ком.

И Мазин протянул фотографию Стрельцова. Семенистый глянул на горбоносое лицо человека в эсэсовском мундире.

— Ну дела! Кто ж это?

— На Укладникова не похож?

— Не. Старик курносый был. — Он посоображал немного и спросил с опаской: — Неужели Борька попутал? И старика… того?

— Разберемся…

Был у Мазина еще один вопрос.

— Между прочим, Семенистый, никто не приходил к Стояновскому в день его отъезда?

Надежда на то, что он получит удовлетворительный ответ была невелика, потому что Эдик работал и, следовательно, не был дома большую часть дня. Все это Мазин понимал прекрасно и поднялся уже со стула, когда Семенистый ответил:

— Приходил.

— Кто?

— Хромой такой…

«Инвалид!» — чуть было не вскрикнул Мазин.

— И они виделись со Стояновским?

Эдик покачал своим шаром:

— Нет. Он его не застал. Когда хромой пришел, Борька уже на вокзал подался.

— А тебе он ничего не сказал?

— Мне? Вроде нет. Так, ничего особенного. Сказал, что Борька ему нужен. Дело у него какое-то. Ну, я ответил, что уехал он на вокзал.

— И сказал, куда он едет?

Семенистый посопел под бинтами. Видно, опасался попасть в ловушку.

— Сказал.

Мазин встал.

— Ладно, поправляйся. Кое-что мы с тобой прояснили.

Однако ясность эта окончательно подрывала версию, на которую Мазин так надеялся. Теперь добраться до выхода из лабиринта можно было только в Тригорске. Там, в руках у Кравчука, оставалась последняя нитка.

В Тригорск Мазин прилетел, когда уже вечерело.

— Игорь Николаевич. Вы? Вот здорово! — воскликнул Волоков радостно.

— Что нового? — ответил Мазин вопросом.

Он чувствовал себя усталым. Хотелось отдохнуть, побриться и принять душ.

Однако слушал Мазин внимательно, и чем больше узнавал, тем скорее проходила усталость. Когда вошел Козельский, глаза Игоря Николаевича снова блестели.

— А вы, Вадим, что скажете?

— На этот раз Кравчук попался.

— Вы твердо считаете его убийцей?

— По крайней мере, Укладникова.

Мазин подумал немного.

— Вадим, а как вы представляете себе все события от начала до конца? Попробуйте нарисовать эту картину, а мы посмотрим, не найдется ли в ней пробелов, незарисованных мест И обсудим ее все вместе. Ведь решение предстоит принять очень важное.

Козельский оценил деликатность начальства.

— Я представляю себе дело так. Кравчук был в Москве на конференции. Оттуда он решил съездить на денек домой. Оформил заранее командировочное удостоверение и поехал. Заметим, что об этом никто не знал. Приехал он ночью, тестя нашел в котельной. Что произошло между ними, пока точно не известно, но скорее всего Укладников сказал зятю про тайник и деньги. Кравчук решил воспользоваться деньгами и убил тестя. Потом поднялся в квартиру и забрал деньги.

— Надев предварительно ботинки Стояновского?

— Да, ботинки, как и чемодан, видимо, находились в комнате Стояновского. И Кравчук мог использовать их, чтобы повести следствие по неверному пути. Вспомните, как нас запутал этот чемодан, пока мы не узнали, что Стояновский не брал его с собой, а уехал с рюкзаком.

Мазин кивнул:

— Это логично. Продолжайте, Вадим.

— Остается Дубинина. Мы предполагаем, что Кравчук убил и ее. Я тоже так думал до истории с Рексом. Но тогда перед нами очень сложная задача: зачем? Снова ограбление? Не думаю. Кравчук, по-моему, не профессионал. Скорее, легковозбудимый и увлекающийся человек. Может быть, даже неполноценный психически. Вспомните его глаза, манеру говорить отдельными словами. Возможно, что и тестя он убил в результате вспышки, ссоры. Не поделили, например, деньги…

Козельский говорил увлеченно, энергично. Видно было, что лейтенант немало поломал голову над своей версией. И вполне самостоятельно. А это всегда нравилось Мазину.

— Неплохо, Вадим, честное слово, неплохо.

Козельский улыбнулся, довольный:

— Вот я и подумал: а что, если Дубинина все-таки не убита? Что, если это самоубийство?

— Мотивируйте, — предложил Волоков доброжелательно.

— Мотивировка есть. Кравчук был у Дубининой и сообщил ей о смерти Укладникова. А планы Дубининой в отношении Укладникова известны. Исчезла последняя надежда как-то устроить свою жизнь. В итоге — отчаяние.

— Тоже логично, — согласился Мазин. — Но как вы объясните историю с Рексом?