Татьяна Степанова - Улыбка химеры

— Это был несчастный случай. Пьяная авария, — отчеканила Салютова. — Он сел пьяный за руль и не справился с управлением. Он и прежде в таком виде водил машину. Я его тысячи раз предупреждала, что когда-нибудь пьянство доведет его до могилы.

— Значит, Игорь Валерьевич злоупотреблял спиртным? — спросил Колосов. — И давно? И что же — он пробовал лечиться от алкоголизма, нет? Катя, будь добра, позови Филиппа, — попросил он, не дожидаясь ответа Салютовой.

Катя открыла тяжелую входную дверь дома и вошла в огромный сумрачный холл. Широкая дубовая лестница уводила на второй и третий этажи. Под потолком медленно вращалась грандиозная люстра-мобиль, схожая формой с застывшим водопадом. Пол устилал синий китайский ковер. В центре его стоял Филипп. А на лестнице Катя увидела сгорбленную старуху в черном платье. Она опиралась на палку и цепко держалась за перила.

— Вернулся? — скрипуче спросила она Филиппа. — Давно тебя здесь не было, сынок...

Он не отвечал.

— Ну, что молчишь? — проскрипела старуха. — Что ждешь? Уходи. Тут тебе делать нечего, мальчик. Уходи отсюда — это проклятый дом. — Она погрозила поднятой вверх палкой. — Проклятый!

— Филипп, пойдемте, они закончили, пора ехать, — сказала Катя.

Филипп запахнул пальто. Посмотрел на застывшую на ступеньках старуху.

— Прощай, баба Поля, — сказал он. И направился к двери, даже и не взглянув на Катю, словно она тоже была бездушной вещью, как эта лестница, этот ковер на полу, как вдова его брата, с которой он даже не попрощался, садясь снова в колосовскую «девятку».

На Рублевском шоссе попали в грандиозную пробку. Время шло убийственно медленно. Филипп угрюмо молчал, смотрел на забитую транспортом дорогу. Катя сидела рядом с ним на заднем сиденье. Оглянувшись, видела, что прямо в их багажник упираются фарами «Жигули» Биндюжного. Он курил в открытое окно. Наконец тронулись с места, но почти весь путь до поворота на подъездную аллею «Красного мака» ползли в потоке машин черепашьим шагом.

В результате в казино приехали уже в сумерках. Здание было ярко освещено. По крайней мере так показалось Кате в первую минуту, когда она с аллеи увидела ало-золотое пульсирующее огнями рекламное панно над фасадом: колода гигантских карт раскрывается веером, и словно из рога изобилия сыплются золотые монеты, король червей, дама, бубновый валет, туз бубен. Затем по сверкающей картине пробегает волна, и карты превращаются в цветы, сливающиеся в один огромный, распускающийся прямо на глазах красный мак.

Сначала Катя видела только эту иллюминацию, освещавшую и подъезд, и автостоянку, и аллею. А потом, когда они подъехали ближе, ее поразил контраст между этим сияющим панно и темным мертвым зданием казино, чем-то неуловимо напоминающим все тот же немецкий замок и... дом Салютовых в Ильинском, только что ею виденный.

Свет в большинстве окон казино не горел. На первом этаже освещались лишь подъезд и вестибюль. Филипп Салютов и здесь взял на себя роль проводника: поднялся по ступенькам и позвонил в дверь. И здесь тоже ему открыл охранник. Молча, без всяких вопросов пропустил их внутрь, узнав Колосова и Биндюжного.

— Где отец? — спросил охранника Филипп. — Здесь? — И эта вторично произнесенная им фраза прозвучала как общий пароль.

Никита оглядывался: да, казино было закрыто, и это был свершившийся факт. Однако оно все еще жило. Двери бара распахнуты. В вестибюле — дежурная смена охраны. Мраморный фонтан Фортуна журчит. Из Большого зала — приглушенные голоса.

Послышались шаги — легкие, быстрые, острые каблучки простучали, процокали по мраморному полу. Навстречу им из Большого зала появилась женщина в черном строгом деловом костюме — пит-босс игорного зала Жанна Марковна Басманюк.

— Добрый вечер, — невозмутимо (не моргнув глазом! — как отметил про себя Никита) поздоровалась она и... И тут увидела Филиппа. — Вы к Валерию Викторовичу? Он здесь, с утра. Филипп... и ты приехал? Здравствуй. — Ее взгляд скользил по их лицам, задержался на Кате, потом снова вернулся к Филиппу. Колосову показалось, что Басманюк хочет о чем-то спросить Салютова-младшего.

«Она еще не знает, что Дьяков убит, — подумал он. — А когда узнает, как поведет себя? Если это правда, если это действительно правда, что его убил Салютов, — как она поведет себя? С нами? С ним? Будет ли снова лгать? Или заговорит?»

— Жанна Марковна, у нас разговор к Валерию Викторовичу. Срочный, — сказал он. — Мы бы хотели, чтобы при нем присутствовали и вы, и Глеб Арнольдович. Он здесь? Позовите его, пожалуйста.