Никита Филатов - Последняя ночь майора Виноградова

— Нема дурных! Чтобы потом в Большом доме кровью харкать?

Попытка «наезда» на любого служащего верхнего эшелона была бы расценена однозначно — как террористический акт. Получить с него обратно деньги было делом безнадежным, единственное, чем Василевич смог бы утешить свое оскорбленное самолюбие — это приплатить еще и нанять киллера… Специалисты соответствующих оперативных служб считали, что в основе большинства так называемых политических убийств лежат мотивы сугубо меркантильные, измеряемые в долларовом эквиваленте.

— Это верно. Какие планы?

Деньги передавались из рук в руки, никаких расписок или документов. Свидетелей, естественно, тоже.

— Тебя для начала послушать.

— Ты же у нас консультант по безопасности…

Виноградов пожал плечами:

— Попробую выйти на кого-нибудь из приближенных. Сам-то Михайлов сидит второй год… С «куйбышевскими» лидерами встречусь.

— Смысл?

— Попробуем договориться, скостить сумму. Хоть ненамного.

— А дальше что?

— Ссуду возьмите в банке у себя, потребительский кредит… Потом раскрутитесь — вернете.

— Да не даст нам никто! Ни ссуду, ни потребительский…

— Это на сто процентов, Саныч — на «Золотую плотину» можно и не рассчитывать. Даже под залог!

— Владимир Александрович, вы, очевидно, нас не поняли. — Тихонин уже успокоился, собрался. — Где нам взять деньги — не ваш вопрос. Я вас для другого нанял. Исходите, пожалуйста, из следующего: мы этих сумм не брали, Василевича «кидать» никто не собирался. Поэтому за чужие грехи платить не будем, ясно?

— Понял, что ж тут не понять?

Сумасшедших Владимир Александрович не то чтобы боялся, но относился к ним с известной настороженностью и старался никогда не раздражать.

— «Крыша» о вашем решении знает?

— Пока нет.

Тихонин был не просто сумасшедшим. Он был ярко выраженным кандидатом в покойники.

— Надо сказать.

— Рано! Подождем.

«Жаль, — подумал Виноградов. — Придется искать себе новое место работы. Хорошо, что хоть аванс получил…»

— Владимир Александрович, мы очень на вас рассчитываем! Придумайте что-нибудь, что-нибудь такое, чтоб доказать, а?

— Ты же опер бывший, по взяткам работал, Саныч! Есть же методы какие-нибудь… — подхватил Чайкин.

— Провокацию, что ли, устроить, как обычно менты делают?

— Все, что скажешь, — деньги, технику, транспорт… Только скомандуй!

— Ну вы… вообще! — Виноградов сидел, ошалело оглядывая собеседников, но какая-то часть его сознания уже просчитывала возможные варианты.

Всегда и везде, в любой компании, Виноградов с жаром и посильным красноречием отстаивал мысль: утверждение о поголовной продажности и некомпетентности сотрудников правоохранительных органов неверно и некорректно! Есть, есть еще в органах люди порядочные, неподкупные — Владимир Александрович сам знавал одного-двоих, а, по слухам, на город таких могло набраться чуть ли не с дюжину.

Народ-то был прекрасный, но объективно вредный. Ведь, столкнувшись, скажем, с не берущим взятки инспектором ГАИ или увидев участкового, платящего за водку в ларьке, расположенном на обслуживаемой территории, обыватель начинал испытывать в душе какое-то томление, отзвуки напрочь забытых иллюзий о «милиции, которая меня бережет». На фоне этих аномальных личностей остальные ребята в погонах выглядели достаточно неприглядно, что, безусловно, не способствовало росту престижа органов внутренних дел.

Поэтому система, стремясь к самосохранению, от таких индивидуумов старалась избавляться.

— Значит, выговорешник ты все-таки схлопотал?

— Слава Богу, что хоть так! Могли и уволить.

— Из-за такой дешевки? Как ты ее назвал — «дырка на ножках»?

— Это не я, это сами бандиты…

Виктор Барков, старинный виноградовский приятель, настолько не вписывался в привычный образ милицейского спецназовца, что только причудой судьбы можно было объяснить его довольно успешную карьеру. Знаток Грибоедова, философ-надомник и, по-видимому, тайный поэт, Барков чего только не делал, чтобы не выделяться: волосы стриг почти под ноль, громко и с выражением матерился, потел в спортзале. При встречах с начальством преданно хлопал ресницами и изображал идиота.

Но все равно хилая его интеллигентская сущность то и дело давала о себе знать, и капитанские погоны в очередной раз повисали на тоненькой, готовой в любой момент оборваться ниточке.

— Я от ребят слышал. А как дело-то было? В газете вообще неизвестно что пропечатали!