Федор Московцев - Темные изумрудные волны

Как ни в чём не бывало, Мариам продолжила свой рассказ об Израиле. Краснов заказал ещё вина, а также десерт, предупредив официантку: «принесите то, что быстрее всего готовится».

Окончание вечера было ужасным. Никогда Андрей не видел столько фальшивых улыбок, и никогда не улыбался так фальшиво сам. Инцидент был забыт – и всем было ясно, что на время. О нём напоминала лишь истлевшая сигарета в пепельнице, застывшей у края стола.

Андрей вспоминал прошлое лето, – их с Катей лето. Внезапно обожгла мысль: «У неё послезавтра день рождения!»

Когда вышли на улицу, Краснов сказал, что хочет прогуляться, и до гостиницы дойдёт пешком. И его рослая, сильная фигура тотчас стала удаляться в сторону центральной лестницы, ведущей с набережной к фонтану «Дружба» и к Аллее Героев.

Мариам с притворной нежностью взяла Андрея под руку, спросила, не помешала ли она своим присутствием интимному разговору со старой подругой. И уточнила, сколько же ей лет, выглядела она кошмарно. Он что-то ей ответил в тон, она снова что-то спросила. Так продолжался разговор, в котором жена награждала соперницу, вступившую на её территорию, всяческими нелестными эпитетами. Андрей не пытался пресечь, понимая, что возмущение это законно. В конце концов, за всё время их знакомства, кроме неумелых попыток вызвать ревность, Мариам ни разу ни в чём не провинилась перед ним. Идеальная супруга, его вторая половина!

Он же был кругом виноват перед ней.

Они поднялись в гору, и весь путь до дома – четыре остановки – дошли пешком. И только у подъезда Мариам позволила себе по-настоящему возмутиться. Как эта образина посмела приблизиться к ним, начать дурацкий разговор, так смотреть на её мужа!? Что она себе позволяет? И почему он не прогнал её сразу, чего он ждал?

Тут Андрей понял, как же Мариам боялась, что он встанет и уйдёт с Катей. Это был бы крах её любви, её надежд. Всё то, что она с таким упорством создала – семейный очаг, общественный статус, зависть подруг – всё это могло рухнуть в одночасье, ведь даже если б он вернулся, гордость не позволила бы ей принять обратно мужа, ушедшего непонятно с кем.

И осознание вины соединилось в нём с другим чувством. Странно осознавать настоящее чувство к жене спустя полтора месяца после свадьбы. И странным показалось то, что он так легко отрёкся – сначала на деле, а потом и на словах – от женщины, которой целый год клялся в любви, обещал ждать сколь угодно долго.

«Неужели двоих люблю?» – пронзила сознание мысль.

Его действиями руководили чувства, и все они были искренними. А где же в это время его разум? Что это – безмозглость, инфантилизм? Человек с двумя сознаниями? Или это два разных человека, и у каждого своё, несхожее со вторым, сознание?

Вот он подсмеивался над Машей, заводившей многочисленные знакомства, чтобы, общаясь с разными людьми, найти, понять себя. Она казалась ему незрелой, инфантильной, а теперь получается, что она оказалась прагматичной, сознательной, а он ведёт себя, как подросток. У неё хватило сил сделать выбор и прямо сказать об этом, а он это сделать не может. Выходит, верен её диагноз: «Тебе суждено всю жизнь гоняться за призраками»?

Ночью Андрей долго лежал с открытыми глазами, не мог спать, – слишком о многом надо было думать. Но оглушённая внезапной встречей голова – столь долгожданной встречей, к которой он оказался не готов – не могла думать, виски сдавило. В черепе стояла мёртвая зыбь, – всё кружилось, качалось, плескалось в мутных волнах, не за что было ухватиться, начать тянуть мысль.

Ни одной звезды на чёрном небе, ни одного огонька в погасших окнах. Тёмным покровом глубокая ночь окутала землю. Где-то далеко морские волны разбивались о берег, а там, куда им не добраться, владычествовали горные ветры. В завесе тумана открывался один просвет за другим. Горы расступались, теряли высоту. Открывался залитый солнцем пейзаж. Береговые отроги горной реки обрывались скалами, упираясь в широкую долину. А между ними вдали виднелась всхолмленная даль, прикрытая холодной просинью чёрных лесов. За ближней стеной деревьев тонкая струйка дыма сверлила просторное небо. Откуда, не видать, но чувствовалось тепло чужого очага.

Ярко-красное солнце медленно спускалось к хребту. Облака, волнуясь, ползли следом за ним, волоча по земле свои лохматые тени. В воздухе разлилась вечерняя прозрачность. Звонче раздавались голоса певчих птиц. Внезапно ухнула сова и в испуге шарахнулась обратно в лес. Доносилось цоканье белок. С реки тянуло свежестью. В зареве заката бесчисленные отроги казались окаменелыми волнами разбушевавшегося океана. Мутная синева сумерек сгущалась с каждой минутой. Одна за другой зажигались звёзды.