Татьяна Степанова - Ключ от миража

— Ой, батюшки. — Видимо, увидеть его здесь, в чужой квартире, не ожидала и Клавдия Захаровна. — Мы-то чего.., мы ничего. Это вот она, жиличка новая. Обморок у нее. Глаза вон открыла, в себя пришла. Подняться-то ей помогите.

Катя почувствовала, что ее поднимают чьи-то сильные руки. Она глубоко вздохнула, захлопала ресницами, как это обычно играют актрисы в фильмах, и «пришла в себя».

— Что это? В глазах вдруг потемнело… — Она посмотрела на своих новых соседей. — Извините, я, кажется.., я крови ужасно боюсь. Ни видеть не могу, ни даже слышать. — Она с нежной мольбой взирала на Литейщикова (двенадцать лет общего режима по статье контрабанда и валютные махинации, отбыл две трети срока, освобожден условно-досрочно, лечился от туберкулеза и категорически не желает сотрудничать с правоохранительными органами). — Мне сказали, что в моей квартире убили человека прямо накануне. А я-то, дура, обрадовалась — как дешево сдают!

— Не в вашей квартире, а вон в той, — Литейщиков кивнул на дверь 15-й. — А вы тоже хороши, — он посмотрел на Алину. — Черт, уже опаздываю! Сколько времени? У кого часы есть?

— Без четверти восемь, милок, — ядовито подсказала Клавдия Захаровна. — Я к тебе в дверь звоню, звоню. А ты вон где, оказывается… На вот подпиши жалобу. Коллективная, от всего подъезда.

— На ментов, что ли, снова жалобу строчите, Клавдия Захаровна? — ухмыльнулся Литейщиков. Катя чувствовала на себе его взгляд — точнее, на своих голых ногах и на вырезе халатика. — Хорошее дело, так их, зараз. Давайте ручку. Только, чур, я неразборчиво. В общей массе.

«Еще бы тебе разборчиво подписываться», — подумала Катя, мысленно сравнивая Литейщикова этого с тем Литейщиковым, с видеопленки, — яростным и таким несчастным, что его было просто жаль. Сейчас фигурант был совсем другим. От него пахло алкоголем, терпким мужским дезодорантом и Алиниными духами. Тело у него было худым, костистым и волосатым. Он положил на плечо Алины руку — на пальце поблескивала все та же золотая печатка.

— Ну что, получше тебе? — спросила Алина Катю. Голос у нее был грудным, хрипловатым — то ли со сна, то ли от бурной вечеринки с Литейщиковым. Перешла на «ты» она просто, будто они давным-давно с Катей были соседками.

— Ничего, только голова немного кружится. — Катя цеплялась за косяк. — Испугалась я что-то… И ночью мне тоже как-то не по себе было. Теперь ясно от чего.

— Выпить хочешь? — Алина оглянулась на Литейщикова.

— А есть?

— Осталось немножко. Я тебе сейчас вынесу, живо взбодришься.

— Ну, очнулась, Екатерина? Вон как тебя пробрало. Теперь поняла, в какой ты дом въехала. Проклятый прямо. — Клавдия Захаровна сунула Кате под нос листки с подписями. — И правильно делаешь, что боишься. Мы все тут боимся — чуть лифт стукнет, чуть дверь хлопнет. А если мер никаких принимать не будем, если все на самотек пустим, вообще все тут свои головы сложим безвинно. Подписывай вот тут. Пусть прокурор распорядится пост у нас постоянный в доме милицейский организовать. Пусть ночами дежурят! Ты не бойся, милая, бояться волков — в лес не ходить. А оставлять все это так просто нельзя. А если прокурор откажет — я в мэрию обращусь и выше!

Бормоча что-то еще, Клавдия Захаровна направилась к лифту. Литейщиков тем временем скрылся в недрах квартиры.

Катя, оставив свою дверь открытой, вернулась в коридор и села на ящик для обуви. Вошла Алина с бокалом — на дне плескалась какая-то жидкость.

— Джин. Только неразбавленный, тоник у меня кончился. На, сразу станет легче, — она протянула Кате бокал. — Ты, значит, только вчера въехала? Ну и новоселье! Квартирка… Посмотреть можно?

— Конечно, проходи, спасибо тебе…

— Алина, Аля, — Вишневская тряхнула своими африканскими косичками. — Ты одна тут или с кем-то?

— Ну, пока одна, а там… — Катя засмущалась. — У меня друг есть, но.., мы пока еще не решили, будем только встречаться или жить вместе.

— Ты москвичка?

— Да.

— А что же на съемной? От папы-мамы улимонила?

— Да в общем, у меня брат еще младший, — Катя сочиняла на ходу легенду. — А мы с моим другом решили…

— Кто за квартиру-то платит — ты или он?

— Пока пополам.

— Понятно. А сколько?

— Да представляешь, за сто долларов всего сдали. Я так удивилась — почти в центре, на Ленинградском проспекте, двухкомнатная и за такую цену.

— И ты клюнула. Через фирму, что ли, снимала?

— Нуда, они, наверное, про это убийство узнали и… Аля, а кого же убили? Соседа вашего?

— Черт его знает. Говорят, чужой какой-то мужик совсем, не из жильцов. Что тут было! Милиции! С первого-то раза, говорят, труп даже не нашли, не сумели.