Татьяна Степанова - Ключ от миража

«Драгоценный В.А.» выбросил белый флаг.

— Здравствуй, Катя, это я.

— Привет, — Катя говорила с мужем с ледяным олимпийским спокойствием, но.., видел бы «драгоценный» сейчас ее лицо!

— Как дела?

— Ничего.

— Как успехи в труде на благо отечества?

— Нормально.

— Как у нас дома обстановочка?

— Там все хорошо, Вадим.

— А ты давно там была?

— Только вчера вернулась, — ответила Катя. — И сразу везде вытерла пыль.

Кравченко помолчал.

— Я рад, — буркнул он.

— Я тоже рада, — сказала Катя.

— Чему?

— Что я снова дома. Что все прошло.

— Больше ничего не хочешь сказать?

— О чем?

— Ну, спросить — отчего не звонил все эти дни, узнать причину?

— А ты сам причины не знаешь, солнце мое. Просто это характер.

— Какой характер?

— Твой. Дурацкий. Мужской.

— А еще что скажешь?

— Еще? Ты скоро вернешься? — Катя этого совсем не желала, но в голосе ее зазвучали любопытно-умоляющие нотки. Муж все-таки. Любимый муж.

— Уже, — сказал Кравченко.

— Что уже?

— Вот-вот регистрацию на самолет объявят. Если ПВО родное ракетку не пульнет, то прилунимся завтра в пять утра в Москве, в Шереметьеве-1.

— А где ты сейчас? — Катя даже растерялась от неожиданности. — Вадик, в каком ты городе?!

— Встречай рейс Хабаровск — Москва.

— А как же… Чугунов, ваша поездка?

— Знаешь что, Катя? — сказал Кравченко. — Если все же приедешь меня встречать, возьми такси. Не тащи с собой Серегу. Пусть себе сладко спит. У меня такое настроение, жена, что.., третий абсолютно лишний. Даже дражайший дружок детства. Ну, а это.., я давно спросить хотел.., на работе-то у тебя как? Я серьезно. Обошлось, нет?

— Вроде да, — сказала Катя. — Обошлось.

Такси до Шереметьева кусалось. «Драгоценный» явно пытался жить не по средствам. Катя тут же перезвонила Мещерскому.

— Прилетает? — тот даже не удивился. — А я так и знал, что прилетит, не выдержит. Значит, говоришь, он мне в аэропорту не рад будет? Ну, змей… Ладно, запомним. А я-то за него тут распинался перед тобой. Мирил вас.

— Помирил, — усмехнулась Катя. — Сережечка, ты уж будь добр, ты меня туда отвези. Я его встречу. Вправлю ему мозги. А потом и ты подойдешь как ни в чем не бывало. Вроде бы ты там в Шереметьеве случайно, группу провожаешь. И отвезешь нас домой. Хорошо?

— Ничего себе! — воскликнул обиженный Мещерский.

— Ну, Сережечка, ну ради меня, пожалуйста, — лисой запела Катя. — Такси меня просто разорит. Да и вообще, я таксистов до смерти боюсь.

— Ничего ты не боишься, — сказал Мещерский. — Уж кто бы говорил. Ладно, во сколько мне за тобой заехать?

— Рано, — ответила Катя. — Бог знает во сколько. Только смотри не перепутай адрес.

— Ну, уж точно теперь не на Ленинградский проспект, — Мещерский с облегчением вздохнул. — С ним теперь покончено навсегда. Но он ошибся. Было без малого четыре утра и они с Катей ехали по пустынному, заснеженному, залитому огнями Ленинградскому проспекту. В аэропорт не было другой дороги…

И дом стоял на прежнем месте, точно кирпичная скала, намертво вросшая в городской асфальт.

В этот предрассветный час все его окна были темны. Дом спал, закрыв усталые глаза. И вот он уже остался далеко позади. Словно растаял в белой мгле, расцвеченной огнями фонарей.