Александр Теущаков - Путь Чёрной молнии

— Много ты обо мне знаешь, если взялся судить с ходу, — огрызнулся Илья, — сам — то ты кто будешь?

Мирон вытащил наган и, взведя курок, направил стволом в грудь Михееву Илье.

— Я первый спросил, так что отвечай.

— Э-э, мужики, вы чего распетушились? Мы все сейчас в одном положении находимся, поймают — сразу к стенке поставят без суда, — Берестов пытался одернуть затеявших ссору мужчин.

— Хорошо, я отвечу, — согласился Илья, — до сегодняшнего дня я служил в РККА в звании капитана и никак не предполагал, что мой знакомый снимет с меня все регалии и арестует, как «врага народа».

— Ты можешь толком объяснить, — попросил Мирон.

Михеев Илья рассказал о своих злоключениях, произошедших за последние сутки.

— Так вы оказывается сродные братья, — кивнул Мирон на Петра, — и куда всех арестованных на барже теперь направят?

— В Томск, и боюсь, что всех ожидает, куда суровая участь, чем когда-то вас судили, давая по три, пять лет лагерей.

— Хорошо, — согласился Мирон, — но как нам друг другу доверять? Я душой и телом был предан своему отечеству — России, а ты кому служил? Большевистским вандалам, обратившим русский народ в покорное, советское быдло. Ты сам сейчас сказал, что твой батя до прихода большевистской власти был середняком, и что советы забрали у него все хозяйство, распределив по бедным семьям. Вас же ограбили, а ты пошел служить этим идолам. Теперь ты понимаешь, за что чекисты загребли твоих родных и тебя вместе с ними, вы для них являетесь затаившимися, классовыми врагами. Судя по твоей жизни, ты первый предал свою Родину, и я не могу встать с таким человеком в один строй. Я, конечно, тебе сочувствую, что твоего отца арестовали и многих из вашей деревни, но ты еще не уволен из рядов Красной армии, и мне претит дальше продолжать с тобой общение.

Илья, не споря и, не перебивая Мирона, внимательно выслушал и спокойно, ответил:

— Мирон, ты воевал за царя-батюшку и его отечество, вы — военные, окружающие своего царя, спросили его, за что же он вас предал? Почему в тяжелую годину отрекся не только от престола, а отдал русскую землю на поругание иноземным завоевателям. Вам жилось проще, когда власть была в ваших руках, — Илья выставил руку вперед, не давая себя перебить, — мы в деревнях не особо ощутили смену власти, потому что были слишком далеко от революций. Я пошел служить в армию для трудового народа и с гордостью, что могу быть полезен своей Родине, но, к моему великому сожалению, за годы службы все изменилось. Чуть ли не все руководство армии оказалось немецкими и японскими шпионами, опытные командиры были объявлены врагами народа и расстреляны. Нам, офицерам среднего командного состава, что было делать? Когда руководители партии: Троцкий, Зиновьев, Рыков, Бухарин оказались преступниками, а наши непосредственные командиры армии: Тухачевский, Уборевич, Фельдман, Якир, Эйдеман стали немецкими шпионами.

— Неужели ты не узрел, что большевики уничтожили всех, кто был им неугоден? — спросил Мирон, — а теперь взялись за народ: интеллигенцию, служителей церкви, бывших офицеров царской армии и крестьянство. Смех, да и только — какой-то абрек должен управлять государством, пусть он сначала обучится грамоте, постигнет всевозможные науки, чтобы грамотно воссоединять разные слои общества, а не на примере бедноты безграмотной лезть в управление колхозами. Правильно, для них середняк — эксплуататор, хапуга, а теперь уже и «враг народа». Посмотри на это рабоче-крестьянское быдло — невоспитанное, необразованное, направленное своими красными вождями на массовое сумасшествие. Им вдолбили в голову, что они вольны в осуждении всех, кто против советской власти, эта орда кого хочешь, уничтожит. Для них главное — это вождь, пастух, держащий в руке кнут, а в другой пряник, а в конкретной случае, пучок сочной травы.

— Но в целом — это народ.

— Народ?! А где же среди этой массы интеллигенты, русские офицеры, священнослужители, единоличное крестьянство? Они, все вместе взятые, для советской власти — классовая буржуазия, которой по мнению советов, нет места среди рабочих и крестьян. Па-ра-докс!! Умноженный на безумие.

— Теперь вижу, что — то ужасное сотворили там — наверху, согласился Илья.

— Сталин и его окружение — вот главные палачи. Мало того, они своих цепных псов в лице Ягоды, Агранова, Лурье уничтожили, так вычистили всю чекистскую, старую гвардию. И поделом им! Но зачем народ истреблять? Твой отец, брат или односельчане, в чем их вина?! Разве они враги своему народу? Только часть всего общества сидит в комбедах и управлениях колхозов и под распитие самогонки сочиняют частушки о благодатной жизни в совдепии, а затем своего же соседа без угрызения совести сдает поганым чекистам для расстрела. Посмотрите, что творится кругом: людей ночью, а то и средь бела дня спокойно забирают и увозят в неизвестность. Илья, разве ты не слышал, что творится в Томской или Новосибирской тюрьмах. Только за этот неполный год было арестовано тьма — тьмущая народа. Мы с Михаилом сидели в лагерях и насмотрелись на «цветущую» жизнь нашей Родины. Нет, благодарим, но больше жить по — ихнему у нас нет желания. Мы избрали свой путь и до конца будем бороться с коммунистической сволочью. А ты?! Куда ты приткнешься, когда узнаешь, что в подвалах Томского НКВД расстреляют твоего отца, или твоего — Петр. Вы снова простите своего великого Сталина и дадите ему на откупную всю Рассею?