Галия Мавлютова - Опер любит розы и одиночество

— Что? — Мне пришлось приложить усилия, чтобы выговорить это «что», с набитым ртом вообще трудно что-либо говорить.

— Говорят, что это была машина директора автобазы, а за рулем находился сын директора. Номер машины начинается с цифры 40. «Волга», белого цвета…

— Зачем сыну директора автобазы умышленно совершать наезд на вашего внука? Он мог совершить наезд, но скорее всего случайно… Его уже допрашивали в ГИБДД? Есть в деле протокол допроса? У вас же маленький город, уже полгода вы проводите собственное расследование, значит, знаете об этом эпизоде, — добавила я в надежде, что сын директора уже допрошен и мне не нужно трудиться по проверке нового факта.

Честно говоря, мне не хотелось допрашивать свидетелей во второй раз. И какие это свидетели, если на трассе в момент наезда никого не было? Любой допрос — это психологическая пытка для человека, стресс, потрясение. Зачем мучить людей?

— В том-то и дело, что нет, не допрошен. Я все инстанции обошел, следователь отказывается его допрашивать, говорит, что у сына директора есть железное алиби. Дескать, поэтому он не подлежит допросу в качестве свидетеля. Я требую, Гюзель Аркадьевна, чтобы вы допросили этого подонка, официально допросили. Люди недаром говорят, что это он убил Гришу.

— А люди в вашем городе не говорят, почему он это сделал? Может быть, личная неприязнь? Вражда? Деньги не поделили? Девушка? Любовь-морковь?

— Они не были знакомы. Гриша не знал этого подонка.

Мне оставалось удивиться еще больше. Честность старика меня сначала забавляла, затем разозлила. Вот он хочет, чтобы по делу были проведены все процессуальные действия. Зачем же тогда говорить, что Гриша и сын директора не были знакомы? Цель оправдывает средства, разве не так? Но Иннокентий Игнатьевич честно гнул свою линию, не вникая в тонкости мышления сотрудников правоохранительных органов, и вообще, и в частности.

— Хорошо, Иннокентий Игнатьевич, вы меня убедили. — Я стряхнула крошки с бумаги. Пирожки съедены, чай выпит, желудок надолго замолчал, насытившись тихвинским гостеприимством. — Я сделаю все необходимое, чтобы люди перестали говорить небылицы. Я проведу все необходимые процессуальные действия, не я, конечно же, а следователь, но под моим руководством. Я не уеду из Тихвина, пока вы не убедитесь, что мы честно отработали свой кусок хлеба. Линчук, ты готов к труду и обороне?

— Всегда готов! — сказал Михаил.

Меня охватило легкое раздражение. Почему он всегда веселится?

— Вот видите, Иннокентий Игнатьевич, мы готовы. По крайней мере, вы будете знать, что милиция сделала все необходимое, чтобы найти убийцу, совершившего наезд умышленно либо неумышленно. Кстати, почему вы решили, что наезд совершен умышленно?

— Записка. Записку видели? — сказал старик.

Он не сказал, он почти простонал.

— Видела, ничего не поняла. Попытаюсь разгадать ее, но не ручаюсь за успех. Слишком уж она загадочная. Внук не был кришнаитом?

— Кем?

— Сектантом каким-нибудь?

— Нет, Гриша был хорошим парнем, русским, честным, порядочным. — Иннокентий Игнатьевич погрустнел.

— Иннокентий Игнатьевич, вы так говорите, будто все нерусские — непорядочные и нечестные. Я верю, верю, что Гриша был хорошим парнем, — предупредила я жест возмущения, крепко схватив деда за рукав. — Не переживайте, будем работать в одной связке, обо всех наших действиях вы будете знать первым. Вторым будет Быков, а все остальные по количественному признаку. Идет?

— Идет! — сказал Иннокентий Игнатьевич. Он ушел, оставив нас с Михаилом в полной прострации.

Почему-то всем живущим на этой земле присуще желание прокрутить пленку прошлых событий. Людям кажется: прокрутив пленку назад, они смогут вернуть утраченные иллюзии.

К сожалению, а может быть, и к счастью, так не бывает. Пленка прошлого крутится, не останавливаясь ни на мгновение, забирая наши мысли и чувства, желания и возможности, оставляя на удаляющемся берегу все наши надежды. Я часто крутила невидимую пленку событий в Тихвине и не могла понять, почему все так произошло. Куда подевалась моя интуиция? Опыт? Знания, полученные в университете и академии? Где любовь к людям и профессии? Почему все так случилось? Почему? Почему?

Но все эти «почему» будут позже. В невидимой кинокамере божьего промысла.

В настоящую минуту мы с Линчуком в грязнонеухоженном кабинете изгнанного мной молоденького оперативника составляли план действий. В любом случае надо было отчитаться по возвращении в Питер, и отчет требовался основательный.