Росс Томас - Смерть в Сингапуре [сборник]

С бутылкой в руках она удалилась на кухню. Квартира состояла из большой комнаты с балкончиком, выполнявшим роль солярия. Одну стену от пола до потолка занимали полки с книгами. Перед ними возвышался огромный антикварный письменный стол. Я мог бы жениться на Фредль только ради него. Пол устилал светло-бежевый ковер. Обстановку дополняли две кровати, хорошие шведские стулья и обеденный стол. Вдоль балкона тянулась стена из стекла, а две другие, по бокам, украшали весьма недурные репродукции и картины. Чувствовалось, что в этой квартире не просто ночуют, но живут.

Фредль поставила бокалы на низкий эбонитовый столик для коктейлей, который, казалось, плыл в воздухе, потому что ножек не было видно. Она села рядом со мной на диван и поцеловала в висок.

— Седины все прибавляется, Мак. Ты стареешь.

— И скоро у меня не останется ничего, кроме воспоминаний. Через несколько лет мы, старая гвардия, будем собираться в каком-нибудь баре, чихать, кашлять и рассказывать друг другу о тех женщинах, с которыми когда-то спали. И я, с навернувшимися на глаза слезами, буду шептать: «Бонн, о милый, милый Бонн».

— Кого ты знаешь в Штатах, Мак?

Я задумался:

— Пожалуй, что никого. Во всяком случае, ни с кем не хочу увидеться вновь. Пару репортеров, сотрудников посольства, но с ними я познакомился в Германии. У меня была тетушка, которую я очень любил, но она давно умерла. От нее мне достались деньги, на которые я смог открыть салун. Вернее, часть денег.

— И где сейчас твой дом?

Я пожал плечами.

— Я родился в Сан-Франциско, но не могу сказать, что это мой родной город. Мне нравятся Нью-Йорк и Чикаго. Нравится Денвер. И Вашингтон, а также Лондон и Париж. Падильо полагает, что нет города лучше Лос-Анджелеса. Будь его воля, он проложил бы автомагистраль через центр Бонна и обсадил бы ее пальмами.

— Как Майк?

— Отлично. Уехал по делам.

— А что новенького в Берлине? Ты же знал, что у меня два свободных дня.

— Съездил я неудачно, выпил слишком много мартини, а к возвращению мне припасли убийство.

Фредль сидела, положив головку мне на плечо. Ее светлые волосы щекотали мое ухо. Пахло от них чистотой, женственностью, свежестью. Я никак не мог взять в толк, почему их снова нужно мыть. От моей последней фразы она дернулась, убрала голову. Я чуть не расплескал виски на ковер.

— Ты опять шутишь.

— На этот раз нет. Двое мужчин зашли в салун и застрелили третьего. Он умер, — я достал сигарету, закурил. А Фредль в мгновение ока обратилась в репортера. Она засыпала меня вопросами, также ничего не записывая, и я уже не мог решить, кто лучше разбирается в убийствах, фрейлен доктор Арндт или лейтенант Венцель.

— Майк знает? — спросила она напоследок.

— Я не видел его сегодня, — солгал я. — Он, наверное, скажет, что это хорошая реклама. Представляешь, сколько корреспондентов заявится к нам завтра на ленч. А уйдут они с дюжиной версий, от политического убийства до разногласий между бывшими эсэсовцами.

— Все зависит от того, для какой газеты они пишут, — подтвердила Фредль.

— И от количества выпитого, — добавил я.

— Как интересно. Пригласи меня завтра на ленч.

— Буду рад, если ты приедешь.

— А теперь ты можешь снова поцеловать меня.

— Сегодня я еще ни разу не целовал тебя.

— Я слишком горда, чтобы сознаться в этом.

Я поцеловал ее и, как всегда, у меня возникло ощущение, что это наш первый поцелуй, и мы очень-очень молоды, и у нас все-все впереди.

— Погаси свет, дорогой, — прошептала Фредль.

— Обе лампы?

— Только одну. Ты знаешь, мне нравится видеть, что я делаю.

В четыре утра я с неохотой покинул Фредль. Она спала с легкой улыбкой на губах, с чуть раскрасневшимся, умиротворенным лицом. Теплая постель манила к себе. Но я устоял перед искушением вновь нырнуть в нее и босиком потопал на кухню. Глотнул виски, вернулся в гостиную-спальню, быстро оделся. Наклонился над Фредль и поцеловал ее в лоб. Она не пошевельнулась. Мне это не понравилось, и я поцеловал ее снова, на этот раз в губы. Она открыла глаза и улыбнулась:

— Ты уходишь, дорогой?

— Я должен.

— Ложись ко мне. Пожалуйста.

— Не могу. Утром у меня встреча с полицией. Не забудь про ленч.

Она ответила улыбкой, и я вновь поцеловал ее:

— Досыпай.

Она продолжала улыбаться, сонная и удовлетворенная. Я же вышел из квартиры, спустился на лифте вниз, сел в машину.

В четыре утра Бонн выглядит, как покинутая съемочная площадка в Голливуде. Подавляющее большинство добропорядочных бюргеров запирают дверь на засов еще в десять вечера, словно и не зная о том, что их город — столица мирового уровня. Собственно, в этом Бонн очень напоминает Вашингтон. До своего дома я добрался всего за десять минут, достаточно быстро, если учесть, что мы живем в добрых шести милях друг от друга. Поставил машину в гараж, опустил и запер дверь, по лестнице поднялся в квартиру.