Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]

Пале, безусловно, был прав: напиток был колдовской. Я почувствовал странное опьянение после первого же бокала, во мне как бы звучала тихая неуловимая музыка, а когда я встал, мне вдруг показалось, что у меня по жилам течет зеленая кровь — жидкий смарагд. Хозяйка поставила на стол дымящуюся суповую миску, мы расположились вокруг нее.

Лиззи оказалась первоклассной кухаркой. И суп из аспарагуса, и жареная баранина, и миндальное мороженое были сродни яствам магометанского рая. Что касается Пале, он проявил себя обходительным хозяином и умело поддерживал интересную беседу на любую тему: с Моникой он обсуждал современный роман, с Арне и со мной — перспективы превращения Каперской усадьбы в курорт, Карстену ненавязчиво подсказал сюжет для нового детективного романа. Правда, мне показалось, что к своей жене Пале относится как бы свысока: он почти не обращался к Лиззи, разве что отдавал короткие распоряжения, словно она была его служанкой. Она же со своей стороны безоговорочно подчинялась ему, мгновенно исполняя все его приказы, и не отрываясь следила за его губами, когда он говорил своим вкрадчивым, тягучим голосом, и при этом взгляд у нее иногда был такой, как будто она находится в трансе. Я сидел и думал, что, в сущности, это очень странный брак, и у меня не укладывалось в голове, почему он был заключен так быстро.

Когда был подан кофе с ликером и мужчины закурили сигары, я взял на себя смелость предложить новую тему для разговора, тему, которая, по моему мнению, долго витала в воздухе. Побудило меня к этому обычное любопытство. Я обратился к Пале:

— Раз уж вы пишете работу о древних верованиях, суевериях, чертовщине и прочих подобных вещах, вы, наверно, посвятите одну главу и преданию о капере?

Пале утвердительно кивнул.

— Разумеется. Именно над этой главой я сейчас и работаю. Чрезвычайно интересная тема. Обстановка для такой работы у меня самая благоприятная — мой дом, как вам известно, принадлежал Йёргену Улю, сатанинскому пастору-каперу. Большинство вещей, которые вы здесь видите, принадлежало ему, старому самодуру…

— А что-нибудь о нем самом известно? — спросила Моника.

— Кое-что известно. Я, например, собрал о нем довольно большой материал, в пору написать его биографию. Несколько лет он был местным пастором, но вскоре ему пришлось бежать в море вместе с Корпом — стало известно, что он хотел организовать в приходе настоящую сатанинскую секту. Предполагалось, что в нее войдет тридцать человек, преимущественно женщины. Среди этих женщин была молоденькая дочь лиллесаннского купца. После одной мессы, устроенной здесь, в этом доме, и скорее напоминавшей оргию, она не выдержала и все рассказала властям.

— Это звучит неубедительно, — вмешался Арне. — Сатанинская секта здесь, среди таких неискушенных и богобоязненных людей?

— Не так уж это и невероятно, как вам кажется. Вы правы в том смысле, что в этих краях темные религиозно-мистические представления наложили свою печать на все живое. Люди живут под сенью строгого и неумолимо карающего Иеговы. Но именно там, где религия существует в наиболее непримиримой и дремучей форме, развивается самая благоприятная почва для сатанизма. Сатану ждут как освободителя, он пробуждает все самое темное, что есть в человеке, все сдерживаемые страсти и подавляемые пороки. Любой культ сатаны служит разжиганию в людях животных инстинктов.

Между прочим, этот Йерген Уль был натурой незаурядной. Образование он получил в Европе и ученостью мог поспорить с любым старым иезуитом. Очевидно, именно его ученость сочли опасной и дали ему приход в столь отдаленном районе. По натуре Йёрген Уль был бунтарь. Во Франции он познакомился с современными идеями. Которые опрокинули все его старые представления о Боге. Жить совсем, без религии он, однако, не мог и потому обратился к миру тьмы. И у тьмы тоже есть боги. Неуемный нрав Уля и его неограниченная власть над женщинами привели к тому, что он стал сатанинским пастором в полном смысле этого слова. Теперь он с ненавистью ниспровергал все, во что верил прежде. Говорят, он велел вытатуировать у себя на подошвах обеих ног по кресту, чтобы каждым своим шагом попирать христианский символ.

Пале говорил спокойно, даже сухо, но в голосе его слышалась странная сила. Он курил сигару, глубоко затягиваясь и медленно выпуская дым через ноздри. Я наблюдал за Лиззи, она с завороженным видом слушала мужа. Арне беспокойно задвигался в кресле, будто хотел что-то с себя стряхнуть.