Дэн Симмонс - Пятое сердце

Ньюйоркцы и бруклинцы давно привыкли, что трамваи на мосту ездят без лошадей или паровоза, а вот немногочисленные туристы даже ахнули, когда вагон плавно отошел от остановки, словно сам по себе. Холмс знал, что под рельсами проходит постоянно движущийся канат, к которому цепляется вагон. Знал он и то, что в Сан-Франциско канатных трамвайных линий куда больше, а подъемы и спуски – куда круче. Тем не менее даже здесь уклон, на который взбирался вагон, был вполне ощутим.

Шерлок Холмс был не склонен особо восхищаться творениями Природы или человека. Первые лишь изредка служили фоном для убийств и чаще всего не имели касательства к его работе, вторые он считал эфемерными по сравнению с масштабами времени. Подростком Холмс прочел Дарвина и вынес из него убеждение, что человеку следует осознать свое ничтожное место в мире и больше об этом не думать и что даже пирамиды и прочие «чудеса зодчества» недолговечны, как песчаные замки на брайтонском пляже.

Поэтому соборы и великие сооружения любой эпохи не трогали душу Шерлока Холмса. Редкими исключениями были Лондонский мост и Биг-Бен, чаще слышимый, чем видимый сквозь плотный смог Сити, – символы города, в котором сыщик работал и который он любил, насколько вообще позволял себе подобные чувства.

Однако сейчас, глядя вверх, Холмс вынужден был признать, что каменные башни Бруклинского моста (трамвай как раз проходил под первой) и впрямь потрясают воображение. Долгие десятилетия ни одно здание Нью-Йорка не могло сравниться по высоте с двухсотвосьмидесятичетырехфутовым шпилем церкви Троицы. Три года назад высочайшим сооружением города стал трехсотдевятифутовый небоскреб Уорлд-билдинг на углу Парк-роу и Франклин-стрит. И хотя каменная арка, под которой сейчас ехал трамвай, вздымалась лишь на 117 футов, а башни – на 159 футов над путями и на 276 с половиной футов над водой, их каменная неоготическая мощь впечатляла даже невпечатлительного Холмса.

Он знал, что эти точные числа лишь зря занимают бесценное место на чердаке его памяти – высота арок, башен и моста едва ли когда-нибудь поможет в расследовании, – однако эти сведения остались от множества бессонных ночей, проведенных за чтением новейшего, девятого издания Британской энциклопедии, 1889 года. Ватсон считал приобретение этих двадцати пяти томов пустой тратой денег, поскольку у Холмса уже имелись шестое и восьмое издания, однако сыщик ни разу не пожалел о покупке. И хотя из двух братьев уникальные математические способности достались Майкрофту, Холмс, на свою беду, раз увидев факт в форме чисел, уже не мог забыть его никакими силами.

Этот воистину поразительный мост держится на тросах, протянутых через две каменные башни, которые вздымаются на 276 футов над водой.

«Америка, – уже не в первый раз думал Холмс, – страна великих грез, которые нередко воплощаются в жизнь».

Тем временем трамвай преодолел спуск от второй башни и замедлился, приближаясь к бруклинской остановке, еще более вычурному ажурному сооружению, чем на нью-йоркской стороне. Холмс знал, как вагоновожатый сбрасывает скорость: постепенно разжимая хитроумный «захват Пейна», осуществляющий сцепление вагона и троса. Про изобретение полковника У. Г. Пейна сыщик слышал лишь потому, что в середине восьмидесятых душеприказчик Пейна нанял его расследовать нарушение патента на захват (применявшийся до тех пор лишь в Сан-Франциско) молодой трамвайной компанией в Париже.

Холмс вышел вслед за объектом, и вскоре, после короткой поездки на конке, оба уже шагали на юго-восток по грубому булыжнику Флэтбуш-авеню. Сыщик шел в полуквартале от объекта, который за все время ни разу не обернулся. На витрины магазинов, где мог бы увидеть отражение преследователя, он тоже не смотрел.

Холмс смутно помнил, что Бруклин – если не считать ирландских и негритянских районов на севере – был некогда зажиточным городом из широких, обсаженных деревьями авеню и красивых добротных домов. Район, в который они вошли сейчас, хоть и располагался неподалеку от тех мест, где старую застройку снесли при возведении моста, был далеко не зажиточным. Приличный трехэтажный дом, покрашенный в модный розовый, голубой, салатный или оранжевый цвет, мог по обеим сторонам соседствовать с чудовищными развалюхами.

В один из таких приличных домов на Гудзон-стрит и направлялся объект. Он взбежал на крыльцо, отпер дверь, что-то крикнул (Холмс с расстояния в полквартала не различил слов) и тут же очутился в объятиях двух девочек и женщины с младенцем на руках.