Дэн Симмонс - Пятое сердце

«Ну да, конечно», – подумал Холмс.

Аккуратно положив книгу на прежнее место, рядом со вторым фонарем, он вернулся в узкий вертикальный колодец по другую сторону занавеса и позвал:

– Спускайтесь, Джеймс.

– Я не могу, – раздался ответный шепот.

– Спуститесь обязательно. Иначе вы до конца жизни будете гадать, правду ли я вам рассказал. Поверьте, здесь нет ничего, что вас смутит.

Раздался звук, похожий на приглушенный истерический смех. Затем Джеймс громко зашептал:

– Меня смущает здесь все. Мы вторглись в личную жизнь Адамса, в его скорбь и, быть может, в его безумие. То, что мы делаем, – немыслимое преступление.

– Согласен, – ответил Холмс. – Однако оно уже совершено. Спускайтесь, посмотрите, и уйдем отсюда.

– Поднимите фонарь чуть выше, – прошептал Генри Джеймс и начал тяжело спускаться по лестнице.

Пятью минутами позже они вновь были в наземной части монумента. Мягкое сиденье позволяло устроиться вдвоем, упираясь ногами в гранитные уступы по сторонам.

– Через глаза ничего не увидеть, – прошептал Джеймс.

Лучом потайного фонаря они отыскали лицо статуи, но хотя снаружи глаза выглядели прорезанными насквозь, изнутри их закрывали овальные металлические (не бронзовые) пластины. Холмс разглядел их под полуопущенными веками, когда светил фонарем с площадки перед статуей.

– Ищите рычаг, – прошептал он. – Затычки держатся на… а, вот!

Подъемный рычаг располагался слева от Джеймса.

– Положите на него руку, но пока не открывайте, – шепнул Холмс в самое ухо писателю. – Сперва погасим фонарь и дадим глазам привыкнуть к темноте.

Тесная близость другого человека смущала Холмса. Он почувствовал, что Джеймс отодвинулся от него на край сиденья.

– Давайте, – шепнул Холмс.

Затычки, укрепленные на общем металлическом стержне, поднялись почти беззвучно.

Холмс глянул в правое отверстие, а Джеймс – в левое. Голова андрогинной статуи была чуть наклонена и отчасти прикрыта складками капюшона, но за счет размера прорезей – больше, чем человеческий глаз в натуральную величину, – через них открывался вид на всю шестиугольную площадку, скамьи и звезды над верхушками деревьев. Площадка была пуста.

Мгновение они смотрели, приникнув к прорезям, затем чуть отодвинулись и сели прямо. Обзор по-прежнему был отличный.

– Вот так Адамс наблюдал за людьми перед памятником, оставаясь невидимым для них, – прошептал Джеймс.

Холмс кивнул.

– Я не уверен, что… – начал Джеймс и тут же умолк, оттого что Холмс крепко стиснул ему плечо.

Кто-то вошел на площадку.

Холмс и Джеймс разом подались вперед и приникли к прорезям, впрочем не слишком близко, чтобы их зрачки не блеснули в свете звезд.

Холмс не мог различить деталей, только очертания – это явно был мужчина в брюках, а не женщина в платье, однако складывалось впечатление, что посетитель очень высок и худ. Оно подтвердилось, когда тот сел на скамью прямо напротив статуи: его плечи возвышались над спинкой скамьи даже сильнее, чем у самого Холмса, когда тот сидел на том же месте.

Джеймс наклонился к Холмсу и зашептал прямо ему в ухо:

– Это не Адамс!

Холмс еще сильнее стиснул его плечо, призывая к молчанию. Хруст гравия под ботинками незнакомца слышался так отчетливо, что Холмс заподозрил: площадка действует как слуховая галерея, усиливая каждый звук. Возможно, Адамс поручил Стэнфорду Уайту добиться такого эффекта, отсюда и странно высокая спинка скамьи, и каменный треугольник. Сыщик опасался, что все, произнесенное в статуе, громко разнесется снаружи.

Джеймс интуитивно понял то, что Холмс пытался ему внушить, и вновь припал к отверстию.

Первые минуты посетитель не двигался. Когда глаза Холмса лучше привыкли к безлунной ночи, он разглядел, что худощавый незнакомец сидит, закинув длинные руки на спинку скамьи, – в той же позе, что и сам сыщик получасом раньше.

Через несколько минут безмолвной игры в гляделки незнакомец снял руки со спинки скамьи и запустил длинные бледные пальцы в жилетный карман. Громко чиркнула спичка, незнакомец наклонился зажечь сигарету.

Огонек спички должен был озарить лицо, но Холмс увидел лишь ореол света, обрезанный сверху дугой тьмы – вероятно, краем низко надвинутой широкополой шляпы.

Случайность это или сознательный, холодный расчет? Шерлок Холмс никогда не гадал, но сейчас он склонялся ко второму предположению.

Они с Джеймсом сидели в неприятной близости на общем сиденье и, едва дыша, смотрели на курящего незнакомца.