Дэн Симмонс - Пятое сердце

Адамс вновь сухо кивнул:

– Найдите и разгадайте загадку к пяти часам завтрашнего дня либо покиньте Вашингтон и не ворошите мое прошлое. Мы договорились.

Несколько мгновений оба стояли молча, глядя друг на друга, но не видя почти ничего.

Тут из-за деревьев показался Генри Джеймс.

– Я что-то пропустил? – осведомился он.

Генри Джеймса разбирало любопытство.

Когда он вернулся к надгробному памятнику Кловер, то сразу понял: между Шерлоком Холмсом и Генри Адамсом что-то произошло, хотя ни тот ни другой не объяснил, что именно… да и вообще они отказались подтвердить его догадку. Однако оба молчали всю дорогу домой. Адамс сказал лишь: «На сегодня прощаюсь, друзья мои», высаживая их из коляски перед пансионом миссис Стивенс.

В доме Холмс упорно хранил молчание. На вопрос Джеймса, не хочет ли он выйти в ресторан, сыщик ответил: «Спасибо, но я сегодня, возможно, обедать не буду» – и удалился в свою комнату.

Джеймс провел остаток дня и начало вечера у окна в своей комнате: курил, смотрел в раскрытую книгу, не в силах сосредоточиться на тексте, и поминутно поглядывал на улицу. Отсюда ему была видна короткая дорожка, ведущая к парадному входу.

Когда Холмс наконец вышел (примерно за час до наступления темноты), на нем был теплый не по погоде твидовый дорожный костюм, плащ с пелериной и кепка с завязанными наверху ушами; в руке он держал небольшой брезентовый мешок. Джеймс тут же схватил цилиндр и трость и последовал за сыщиком. Холмс был одет как джентльмен, хотя мешок больше подошел бы идущему с работы слесарю или мастеровому.

Джеймс не сомневался, что сыщик рано или поздно его заметит, и планировал соврать, что вышел совершить вечерний моцион. Однако Холмс ни разу не обернулся и как будто даже не подозревал, что писатель идет по другой стороне улицы в полуквартале за ним.

Пройдя три квартала, Холмс зашел в телеграфную контору. Джеймс остановился перед закрытой галантерейной лавкой напротив и, укрывшись в тени навеса, притворился, будто разглядывает галстуки в витрине. На самом деле он следил за отражением, дожидаясь, когда появится Холмс, что и произошло всего несколько минут спустя.

Сыщик шагал быстро, насвистывая на ходу, иногда крутя в воздухе тростью, и уже через несколько минут вышел к перекрестку Северо-Западной Двенадцатой улицы и Пенсильвания-авеню, где достаивала последние месяцы обреченная на снос старая гостиница «Кирквуд-хауз». Джеймс дождался просвета в потоке экипажей, среди которых попадались редкие авто, а когда благополучно достиг противоположной стороны Пенсильвания-авеню, то Холмса уже нигде не было. Писатель двинулся дальше по улице, но медленно, предполагая, что сыщик зашел в какую-нибудь лавку. Тени удлинились, солнце почти село. Джеймс пересек узкую улочку, и тут путь ему преградил Холмс. Блеснула острая сталь шпаги, однако сыщик тут же убрал ее обратно в трость и защелкнул сверху серебряный набалдашник.

– Джеймс, – с негромким смехом проговорил Холмс. – Мне подумалось, что для Лукана Адлера рановато.

Джеймс заморгал. Выходит, сыщик рассчитывал, что анархист-убийца будет его преследовать? Не для того ли он согласился пойти вчера на обед к Хэям, чтобы известие о приезде Шерлока Холмса разнеслось по столице и враги попытались на него напасть?

Холмс выступил из проулка, свистнул и вскинул руку, подзывая кеб из числа стоящих в ряд перед «Кирквуд-хаузом».

Как только они с Джеймсом устроились на сиденьях, Холмс велел извозчику проехать два квартала и затем свернуть направо.

– Мы куда-то едем?

Еще не договорив, Джеймс осознал нелепость своего вопроса. Ну конечно, они возвращаются к миссис Стивенс, хотя сыщик и указал неверное направление.

– Я должен поразмыслить, а мне лучше всего думается во время долгой поездки в кебе, – сказал Холмс. – А вы за собой такого не замечали, мистер Джеймс?

Джеймс промычал что-то неопределенное. По правде сказать, ему не случалось обдумывать роман или рассказ в кебе. В вагоне поезда при путешествии в одиночку, да, и – успешнее всего – в ванне либо на утренней прогулке, но только не в кебе. Он не следил, в каком направлении они едут, хотя и слышал, как Холмс отдает указания извозчику: «Сейчас направо… Теперь налево… Дальше прямо, пока не скажу».

– У вас есть особые причины о чем-то думать? – спросил Джеймс. – Или появилось что-то новое, о чем нам надо поразмыслить вместе?

Писатель понимал, что, задавая прямой вопрос, рискует попасть в неловкое положение, однако любопытство терзало его с той самой минуты, как он вернулся к памятнику Сент-Годенса и увидел Холмса и Адамса, сидящих в напряженном молчании.