Энн Перри - Брат мой Каин

Наконец коронер объявил обеденный перерыв и с весьма изможденным видом удалился.

– Гениально, если не считать того, что отдает балаганом, – строго заметил Гуд, встретившись с Рэтбоуном в том же самом трактире. – Но если после обеда не объявится Монк с какими-нибудь новостями, мы ничего не добьемся. По-моему, кому-то из нас надо ехать за ним в Чилверли!

– Он бы приехал, если бы что-то узнал, – ответил Оливер.

Когда заседание возобновилось, в зале вновь не осталось буквально ни одного свободного места. Столь необычного скопления публики никто не мог объяснить. Возможно, это произошло потому, что дело приняло совсем не такой оборот, как ожидалось раньше, или потому, что у присутствующих появилась надежда узнать что-либо неожиданное. А может быть, причиной тому послужил устроенный Эстер утром нелепый спектакль. В общем, процесс приобрел неожиданный интерес для публики.

После сытного обеда у коронера явно поднялся боевой дух, и теперь он не спускал с продолжавшей давать показания медсестры строгого взгляда, а в голосе у него появилась неожиданная твердость, свидетельствовавшая о том, что он, в случае необходимости, сумеет заставить ее замолчать.

– Пожалуйста, скажите, Кейлеб Стоун был мертв, когда вы заглянули в камеру, мисс Лэттерли? – спросил он сурово. – Меня устроит, если вы ответите просто «да» или «нет».

– Да, – сказала свидетельница с весьма любезной улыбкой.

– Он был мертв?

– Да.

– Как вы это определили?

Девушка тут же принялась довольно пространно объяснять, какими способами можно констатировать смерть.

– Я сам врач и юрист, мадам! – закричал в ответ коронер. – Мне прекрасно известно, в чем разница между жизнью и смертью!

– Что вы сказали? – вежливо переспросила мисс Лэттерли.

Дознавателю пришлось повторить собственные слова.

– Нет. – Эстер покачала головой. – То есть извините меня за то, что я стала объяснять вам давно понятные вещи, сэр. Я, конечно, знала, что вы юрист, но я абсолютно не подозревала, что вы еще и доктор. Если это показалось вам неуважительным, пожалуйста, простите меня.

– Не стоит извинений, – великодушно ответил коронер. – Благодарю вас. У меня больше нет к вам вопросов. – Он бросил многозначительный взгляд в сторону Рэтбоуна и Гуда. – Я нахожу ваши показания довольно полными.

Эбенезер тем не менее поднялся с места и попросил Эстер кое-что объяснить, поскольку он, по его собственным словам, опасался, что не так ее понял. Адвокат старательно тянул время, проявляя поистине чудеса изобретательности и воображения, когда в зал вошел пожилой джентльмен в одежде священника. С трудом пробравшись к креслу, где сидел Рэтбоун, он протянул ему какое-то письмо.

Разорвав конверт и ознакомившись с бумагой, Оливер вздохнул с нескрываемым облегчением.

Обернувшись к нему, Гуд увидел в его глазах надежду на спасение. Дождавшись, когда Эстер закончит очередной ответ, он отпустил ее, к немалой радости коронера и к некоторому разочарованию тех зрителей, которые не знали Энгуса и Кейлеба и не имели представления об эмоциональной подоплеке развернувшегося на их глазах действа.

Затем дал показания врач, производивший освидетельствование трупа. Коронер выслушал его и отпустил в течение менее четверти часа. Ни Эбенезер, ни Оливер не смогли придумать для него каких-нибудь новых вопросов. Медик сообщил, что причиной смерти стала рана, нанесенная перочинным ножом точно в яремную вену, из-за чего пострадавший скончался от потери крови. Ему представлялось весьма правдоподобным, что Кейлеб, держа нож в руке, мог сам вонзить его себе в горло в момент падения или во время схватки, а больше ему было просто нечего добавить.

Рэтбоун поднялся с места. Где же задержался Монк? Если он не подойдет в течение нескольких минут, они проиграют дело ввиду неявки свидетеля. Ему больше не удастся тянуть время. Терпение коронера и так уже грозило вот-вот иссякнуть.

– Извините, сэр, но при безусловной правдивости и важности показаний свидетелей мы до сих пор не можем установить, носила ли смерть пострадавшего случайный характер или нет, – громко заявил Оливер.

– Ввиду отсутствия доказательств, подтверждающих самоубийство, мистер Рэтбоун, – спокойно ответил коронер, – нам следует предположить, что он напал на лорда Рэйвенсбрука в таком же припадке злобы и ненависти, как, вероятно, и в том случае, когда он поднял руку на брата. Только на этот раз его собственное оружие обернулось против него, и он сам оказался жертвой.