Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)

– Оставь нас! – рявкнул Мегрэ.

– Мне нужно закрыть гостиницу?.. На площади уже собираются любопытные… Комиссара почему-то не оказалось в отделении… Сейчас здесь будут полицейские…

Когда Мегрэ отыскал взглядом Жермен Риво, та лежала на постели мадам Мегрэ, уткнувшись лицом в подушку. Она не проливала слезы, не рыдала. Она только стонала, и ее стоны были похожи на вой раненого животного.

Мадам Босолей смахнула слезы, встала и с удивительной энергией спросила:

– Я могу пройти к ним?

– Подождите… Когда врач закончит осмотр…

Мадам Мегрэ топталась возле Жермен, не находя слов для утешения.

Прокурор произнес со вздохом:

– Я же говорил вам…

В номер долетел шум с улицы. Полицейские, подъехавшие на велосипеде, обращались к собравшимся с требованием расступиться. Слышались протестующие возгласы.

Мегрэ набивал трубку, глядя в окно; он не замечал ничего, хотя мог назвать по имени каждого посетителя кондитерской напротив.

– Мадам, вы оставили в Бордо ребенка?

Жозефина Босолей повернулась к прокурору, словно пытаясь получить совет.

– Я… Да…

– Ему, наверное, года три?

– Два.

– Это мальчик?

– Девочка. Но…

– Дочь Франсуазы, не так ли?

Прокурор встал с решительным видом.

– Комиссар, я прошу вас…

– Вы правы… Я сейчас же… Впрочем, как только я встану на ноги, то сразу же позволю себе нанести вам визит…

Мегрэ показалось, что собеседник вздохнул с облегчением.

– К этому времени все закончится… Да что я говорю? Все уже закончилось, не так ли. Вам не кажется, что ваше место сейчас там, наверху? Или вам нужно сначала посетить прокуратуру?..

Прокурор так торопился покинуть Мегрэ, что даже забыл попрощаться. Он удрал, словно школьник, чудом избежавший наказания.

Едва за ним закрылась дверь, как обстановка в номере изменилась, став менее напряженной. Жермен все еще стонала, не реагируя на утешения мадам Мегрэ, которая пыталась успокоить бедную женщину, прикладывая к ее лбу холодные компрессы. Та отталкивала их нервными движениями, и вода быстро промочила подушку.

Другая женщина, мадам Босолей, сидевшая возле комиссара, тяжело вздыхала.

– Если бы кто сказал мне раньше, что такое может случиться…

Славная женщина, что и говорить! С врожденными высокими нравственными принципами! На протяжении всех лет она считала свою жизнь естественной и вполне нормальной! Разве ее можно было упрекнуть за это?

На ее ресницах появились слезы; скоро они заструились по покрытым морщинами щекам, смывая румяна.

– Да, она была вашей любимицей…

Мадам Босолей не стала стесняться Жермен, которая, впрочем, и не прислушивалась к их разговору.

– И это понятно! Она была такой красивой, такой нежной! И гораздо умнее, чем сестра! Конечно, Жермен в этом не виновата! Ведь она часто болела, поэтому слегка отставала в развитии… Когда доктор решил жениться на Жермен, Франсуаза была слишком юной, ей едва исполнилось тринадцать лет. Конечно, вы можете мне верить или не верить, но я всегда подозревала, что добром это не кончится… Так оно и случилось…

– Под каким именем доктор работал в Алжире?

– Его называли доктором Мейером… Думаю, сейчас нет смысла это скрывать… Впрочем, если уж вы заварили эту кашу, то должны знать все лучше меня…

– Значит, он помог своему отцу бежать из алжирской больницы? Я имею в виду Самюэля Мейера…

– Да, это так. И именно там начались его отношения с Жермен… В отделении больных менингитом было всего три пациента: моя дочь, Самюэль и еще кто-то… И вот доктор ухитрился устроить ночью пожар. Потом он поклялся, что этот третий, который остался в огне и сгорел при пожаре, был именно Мейером, и скончался он еще до пожара… Доктору поверили, это был не такой уж плохой человек… Он больше не захотел иметь дело с отцом, наделавшим столько глупостей…

– Понимаю. Значит, этот третий был внесен в список погибших как Самюэль Мейер… Потом доктор женился на Жермен… И он привез вас вместе с дочерьми во Францию…

– Это случилось не сразу. Некоторое время мы провели в Испании… Доктор долго ожидал документы, которые задерживались…

– А Самюэль?

– Его отправили в Америку, посоветовав больше не показываться в Европе. Он уже тогда выглядел как человек, у которого не все в порядке с головой.

– Наконец, ваш зять получил документы на имя доктора Риво. Он обосновался в Бержераке с женой и свояченицей. А вы?

– Он дал мне кое-какие деньги и настаивал, чтобы я поселилась в Бордо. Конечно, я предпочла бы Марсель или Ниццу… Особенно Ниццу! Но он хотел, чтобы я всегда была под рукой. Он много работал… Несмотря на все, что про него могут сказать, это был хороший врач, который не смог бы навредить больному даже ради…