Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Этот незначительный диалог был совершенно типичен для утра после чудовищной выходки Эрика Скотта-Дэвиса. Все, за исключением де Равеля, который наконец показал себя в истинном свете и открыто встал на сторону хама, старались такими вот маленькими, но безошибочно понимаемыми знаками внимания выказать мне симпатию и уважение за то, как я повел себя в этой ситуации. Очевидно, я прослыл «настоящим спортсменом». Смешно, конечно, однако я поймал себя на том, что начинаю гораздо теплее относиться к людям, к которым до сегодняшнего дня, должен признаться, питал лишь легкое презрение.

При всей своей невинности Эльза едва ли могла не осознавать, что пострадал я, если так можно выразиться, ради нее, и держалась как сама доброта. Приятно было видеть, с каким очаровательно смущенным видом отклоняла она победоносные авансы Эрика. Что ж, если мне удалось, пусть и таким образом, предотвратить нависший над ней злой рок, я был только рад.

Накануне вечером, переодевшись и спустившись вниз, я лишь извинился перед хозяйкой дома за то, что не привез с собой второго вечернего костюма. Я не стал никоим образом затрагивать случившееся, понимая, что Этель и Джон чувствовали бы себя еще более неловко. Все остальные, вернувшись после купания, последовали моему примеру. Однако в воздухе царило некоторое напряжение. Дабы разрядить обстановку, я и вовлек Джона Хиллъярда в беседу о современных детективах, поделившись с ним некоторыми своими умозаключениями.

– Преступления, которые вы, авторы, выдумываете, слишком уж натянуты, – нарочно начал я. – Слишком искусственны. В настоящей жизни убийцы не ищут сложных и замысловатых путей. Они просто берут и убивают.

Джон пробормотал что-то невнятное на предмет того, что, мол, великие преступления из настоящей жизни, может, и замечательны сами по себе, а вот детективы из них выходят хуже некуда.

– Именно, – тотчас кивнул я. – Потому что вы, писатели, путаете замысловатость и интерес. Считаете, что одно проистекает из другого. А вот и ничего подобного. Верно, Арморель? – добавил я, чтобы вовлечь ее в разговор.

– Не думаю, – отозвалась она неуверенно. Без сомнения, эта дискуссия была ей не по зубам.

– Да, но ведь наша цель – поразить читателя, – промолвил Джон. – Тут, знаете ли, не станешь держаться слишком близко к реальности.

– И знаете почему? – победоносно вопросил я. – Потому что вам для расследования вашего же собственного преступления требуется поразительная череда улик – для тех из вас, кто и в самом деле их расследует. Вот почему. А столкнись вы с тайной в реальной жизни, без всяких там улик машинного производства – тайной из разряда тех, для разгадки которых вызывают заурядного сельского инспектора, – и вы бы ничего из нее не выжали! Да-да, Джон, вы полны теорий, но ни за что на свете не смогли бы воплотить их на практике!

Этель тихонько захлопала в ладоши, изображая аплодисменты, а Джон, понимая, что разбит наголову и сказать ему нечего, ограничился притворным зевком.

Я повернулся ко всем остальным, внимательно следившим за моей речью – то есть ко всем за исключением Эрика, которому хватило совести не присоединяться к нам, и Эльзы Верити, которая сперва лишь качала головой на попытки хама через окно выманить ее наружу, но потом, увы, решилась на самопожертвование – без сомнения, полагая, что всем остальным будет лучше без него.

– А вы со мной не согласны? – спросил я де Равеля.

– Ну, пожалуй, – ответил он с куда меньшей заинтересованностью, чем мне бы хотелось. В конце концов, это наш общий долг – не давать мячику светской беседы упасть.

– А вот я решительно не согласна, – вмешалась его жена глубоким, чуточку ленивым голосом. – Уверена, если бы тут, в Минтон-Дипс, кого-нибудь убили, Джон сразу раскрыл бы преступление.

Тогда-то Арморель и пришла в голову роковая идея:

– Отлично! Давайте кого-нибудь убьем и проверим.

Мы все так и подскочили.

– Арморель, ну в самом деле! – воскликнула дражайшая Этель.

– Да нет же, глупышка, не взаправду. Я имела в виду, понарошку. По-моему, отличная мысль, очень даже весело, правда, Поль? – Нелепая причуда все более завладевала умом Арморель. – Можно оставить всякие правильные улики – и пусть Джон расследует. Игра в убийство, только на новый лад.

– Бог ты мой, Арморель, а ведь чудесная мысль! – К моему удивлению, Поль де Равель, которого я считал более здравомыслящим человеком, загорелся почти как сама Арморель. – Только надо как следует все разыграть – сочинить историю и все такое – и оставить только самые нужные улики и ничего лишнего.