Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

И тут, рискуя показаться неделикатным, должен отметить прелюбопытный феномен, который внезапно предстал предо мной во время этой прогулки и который я, со свойственной мне привычкой к самоанализу, сумел проследить во всех проявлениях.

Читатель, верно, уже подметил, что я не слишком высокого мнения о противоположном поле, и это равно относится к физической его привлекательности и к умственным способностям. Женская фигура, напоминающая очертаниями песочные часы для варки яиц, никогда меня не восхищала. Я не нахожу эстетической отрады в песочных часах – как и, соответственно, в женской фигуре со всеми ее неуместными выпуклостями и искусственно сдвинутым центром тяжести. Девушки в купальных костюмах, обладающие, судя по страницам популярных газет, универсальной привлекательностью, вызывают во мне лишь жалость.

Таким образом, совершенно ясно, что, имей я какие-либо предрассудки (с чем я категорически не согласен), они были бы не столько в пользу женской фигуры, сколько против нее. Однако пока мы с мисс Верити шли через лес к бассейну и она, в силу ночного времени, забыла природную девичью скромность, заставляющую плотно придерживать края купального полотенца, так что я время от времени мог видеть белую руку или ногу, тонкую талию и прочие особенности женского сложения – непрошеные ощущения нахлынули на меня в такой степени, что я начал искренне восхищаться всеми этими изгибами, которые привык презирать, и сумел узреть красоту даже в торчащей коленке. Странное ощущение. Записываю его здесь, хотя оно не имеет никакого отношения к последующим событиям.

Я даже испытал разочарование, когда, едва дойдя до купальни, мисс Верити сразу же сбросила полотенце и прыгнула в воду – великолепным прыжком, при котором ее стройное тело, выгнувшись, засветилось на темном фоне, точно натянутый лук. Сравнение это явилось ко мне совершенно нежданно, поразив неожиданной поэтичностью. Интеллектуальная честность, адептом которой я являюсь, приучила меня признавать свои ограничения, и вплоть до сего дня в число их, безусловно, входила и поэзия. Возможно ли, что под воздействием чистой невинности мисс Верити нечто вдруг воззвало из неведомых доселе поэтических бездн моей души прямо к таким же безмолвным глубинам ее души?.. Мысль, тоже не лишенная определенной красоты.

Однако, как ни жаль мне это говорить, то, что случилось далее, было начисто лишено поэзии. Я твердо намерен рассказывать все как есть, ничего не преувеличивая и не преуменьшая.

Эрик Скотт-Дэвис вылез из бассейна и подошел ко мне.

– Привет, Пинки, – окликнул он. – Купнуться не хотите?

Я собирался присоединиться к одинокой фигуре миссис де Равель на скамье по другую сторону бассейна, так что лишь отрицательно покачал головой.

– Точно-точно, Пинки? Да неужель? – с этим восклицанием усмехающийся бабуин без малейшего почтения ухватил меня огромными мокрыми ручищами, поднял над головой (кажется, я упоминал уже, что не отличаюсь могучим сложением – собственно говоря, ростом я пять футов и три четверти дюйма) и потащил к краю бассейна. Мне, правда, все еще не верилось, что наглец посмеет и в самом деле пойти на такую крайность.

– Эрик, полегче! – крикнула с середины бассейна его кузина. – Не дури!

Впервые в жизни я вдруг ощутил симпатию к Арморель.

А вот этот мелкий осел, де Равель, напротив, Эрика только подзадоривал. Никогда не любил де Равеля.

– Давай, Эрик! – заорал он. – Я его поймаю.

Несмотря на отчаянное сопротивление (я что есть сил пытался лягнуть его ботинками из лакированной кожи), Эрик легко держал меня над краем бассейна.

– Я обещал старине Пинки вечернее купание, – прогремел он. – А я всегда держу свое слово.

– Эрик, прекратите! – категорически велел Джон Хиллъярд и с плеском поплыл в нашу сторону. Но поздно. В следующий миг я уже летел по воздуху и, с ужасающим плеском войдя в воду, ушел под нее с головой. Я не пловец.

Кто-то (думаю, Джон) вытащил меня и помог мне добраться до берега. Когда я отчасти вылез, отчасти позволил вытащить себя на сушу, вокруг стояла мертвая тишина. Без единого слова я зашагал вверх по холму к дому. Будь у меня в тот момент пистолет, нож или дубинка – честно скажу! – я бы убил Эрика Скотта-Дэвиса.

– Пинки, хочу перед ленчем нарвать колокольчиков для Этель. Не желаете составить мне компанию?

– Спасибо, Арморель, – улыбнулся я. – Я бы с радостью, но, к несчастью, я уже занят.