Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Эта легкая шутка разрядила ситуацию. Угрожающие симптомы пропали.

– Что ж, – засмеялась Этель, – ты совершишь подвиг, какой и не снился никому в былые времена.

– Паладин в пенсне, – весело подхватил я. – Отлично, Этель, рассчитывай на меня. Я пущу в ход все свои способности обманывать невинных девушек.

Я произнес эту клятву самым легким тоном, но, сказать по правде, был немало растроган как опасностью, грозившей мисс Верити, так и верностью и решительностью Этель, твердо вознамерившейся эту опасность предотвратить.

В течение следующих нескольких дней дела шли более или менее так, как и следовало ожидать в столь несуразной и разношерстной компании. А именно: Эрик с Арморель при поддержке Джона Хиллъярда неустанно выдумывали все новые и новые спортивные развлечения и норовили втянуть в них всех остальных. Де Равель частенько играл с ними в теннис, но только в том случае, если его жена могла посидеть во дворе рядом и посмотреть (миссис де Равель терпеть не могла спорт во всех его проявлениях и не участвовала в затеях Скоттов-Дэвисов). Мисс Верити играла, разумеется, значительно хуже всех остальных. Сперва и я присоединялся к ним раз или два, однако теннисист из меня и при самом лучшем раскладе неважный, а когда стало ясно, что Скотт-Дэвис старается поднять меня на смех, я твердо отказался впредь брать ракетку в руки.

Минтон-Дипс расположен в нескольких милях от моря, и, хотя на речке в долине имеется бассейн-купальня, было организовано несколько выездов на побережье. Лично я в них участия не принимал. Пловец я никудышный, да и море не люблю. В гольф я не играю и надеялся, что это обстоятельство сплотит нас с Верити, потому что она тоже не умела играть, в отличие от Эрика, который, как говорится, дока по этой части. Однако он с дьявольской изобретательностью уговорил мисс Верити поучиться и под тем предлогом два раза увозил ее куда-то на поля по соседству, несмотря на все мои попытки ему помешать. Тем не менее в целом я остался не то чтобы совсем недоволен результатами этих первых дней. Мисс Верити несколько раз сопровождала меня на прогулках (подозреваю, что тут приложила руку Этель), а один раз мне удалось умыкнуть ее прямо из-под носа у Эрика. Когда я насмешливо приподнял на прощание шляпу, он отпустил пару замечаний, от которых джентльмену лучше было бы воздержаться.

Кто бы мог сказать, что внутри, под поверхностью, глубинные течения постепенно набирают силу и уже мчат нас навстречу роковой катастрофе? Как водится, большая часть интриги была скрыта от глаз стороннего наблюдателя вроде меня – но никто, кроме лишь мужа Сильвии де Равель, не мог бы не заметить неустанные усилия, что прилагала она, дабы вернуть заблудшего кавалера на путь истинный. С маленькой потрясенной Эльзой Верити она обращалась так презрительно и грубовато-небрежно, что у меня порой просто дух захватывало. Питай Эрик к бедняжке хоть каплю привязанности, он должен был пылко вступить за нее, презрев последствия – он же лишь усмехался. Я с каждым часом испытывал к нему все большее отвращение. Кто знает, что там происходило меж ними наедине, ясно было одно: мисс Верити Эрик преследует с неослабевающим пылом. Казалось, хитроумный план Этель обречен на неудачу. Не могу выразить словами, как это меня удручало: ибо, совместные прогулки и разговоры с мисс Верити, доверчивая радость, с какой она принимала мои знаки внимания, постепенно пробудили во мне нежность к ней самой, совершенно независимо от ее состояния.

Вечером того дня, когда я увел ее из-под носа у Эрика Скотта-Дэвиса, произошел крайне неприятный инцидент. К моему удивлению, после ужина, точнее, сразу после кофе, который подали в саду перед домом, он фамильярно взял меня под руку и громогласно заявил:

– Пинки, старина, давайте прогуляемся. Расскажите мне про вашу треклятую коллекцию марок – то, что еще не успели выложить раньше.

Он ссылался на мое увлечение филателией – тему, которую я обсуждал на прогулке с мисс Верити нынче днем, о чем она, по несчастью, упомянула за ужином. Эрик же даже в столь заурядном предмете сумел изыскать повод для неумеренного веселья, и хотя Эльза вынуждена была вежливо улыбаться в ответ на его нелепые насмешки, я видел, сколь она винит себя за то, что в невинности своей стала их причиной. Я, разумеется, игнорировал их, ухитрившись втихомолку адресовать мисс Верити понимающую улыбку.

Должен заметить, что меня зовут Пинкертон, Сирил Пинкертон, однако Эрик Скотт-Дэвис, к немалой моей досаде, в глаза и за глаза упорно называет меня «Пинки», даже в присутствии посторонних. Он, мол, делает комплимент моим глазам, кои, по его словам (не имеющим ни малейшего основания), обведены красными кругами. Тем самым Эрик превращает легкий астигматизм, от которого я страдаю, в предмет для вульгарных шуточек. Невоспитанная, малосимпатичная личность!