Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень

Зайга обвела взглядом комнату, словно ища ответа на мучивший ее вопрос.

Затхлая комнатенка в двухэтажном доме на окраине, скрипучая, шаткая лестница, в общем коридоре у каждой двери накрытое крышкой эмалированное ведро с питьевой водой, жильцы готовят на электроплитке. Раскладушка со скомканными простынями, колченогий стул, столик и книги – до потолка. Понадобится том – не найдешь. По полу раскиданы полиэтиленовые мешки с одеждой и обувью. В углу – новые слаломные ботинки, пластмассовые, говорят, бешеных денег стоят.

Хозяин налил себе еще. Бриться он утром, видимо, брился, но кое–как. Сорочка старомодная, с длинными уголками, брюки мятые, шлепанцы стоптанные. Фигура, правда, спортивная, несмотря на намечающееся брюшко, а тронутые сединой волосы и борода придают лицу донжуанское выражение. Сорока нет, но к тому идет.

– Шериф, – Зайга погладила щенка по голове и почесала у него за ухом. Тот зажмурился от удовольствия.

«Уплачу, сколько ни запросит, – подумала Зайга. – А не продаст, украду. Честное слово, украду! У меня ты будешь жить по–царски. Большой дом, хороший двор, где можно резвиться вволю. Закажу для тебя ошейник с серебряными ромбиками, и все собаки умрут от зависти. Но тебе надо будет учиться, и прилежно учиться, чтобы ты у меня был не только красивым, но и умным песиком».

– Прозит! Меня зовут Вилибалд!

– Извините, сколько я вам должна?

– Шериф, прости меня, если можешь, но я вынужден продать тебя в рабство! Ты же неглупый пес, сам видишь, нам тут с тобой тесно. Да и ты не без вины, приятель, по правде говоря! Разве это я порвал чулки и изжевал туфельку той особы, которая, гм… соизволила продемонстрировать нам свою прелестную фигурку? Ты это был, Шериф, разбойник, не отрицай! Вот теперь у тебя будет своя хозяйка, ну и грызи на здоровье, и не надо ждать, пока в эту гавань снова завернет какая–нибудь каравелла! Мадам, скажу честно, это будет недешево! – Он воздел руки, требуя к себе внимания. – Дешево продавать друзей – неэтично! Вы согласны со мной, мадам? Судя по книгам, которые изгрыз Шериф, он по крайней мере кандидат наук… Вы знаете, что у ливов собака была священным животным? Если собака не ест и тяжело дышит, будет гроза, катается по земле – к дождю. А к пожару… Но, как говорил еще Брем, пес становится заносчивым шутом, если его пустоголовый хозяин тщится явить гордыню.

Зайга нервно раскрыла сумочку.

– Сколько я вам должна?

– Мадам, представьте, что по утрам он будет приносить вам шлепанцы к постели. И это не все! Я надеюсь, мадам, вы согласны, оплате подлежит не только собачья шкура, но и умственные способности пса. А они у собак поистине колоссальны! Например, Плутарх утверждает, что видел собаку, которая бросала камешки в узкогорлую амфору, чтобы поднялся уровень жидкости и можно было дотянуться до нее языком. В одном французском монастыре был пудель, хвостом ловивший раков. В Сан–Бернарде воздвигнут памятник собаке Барри – спасателю людей, занесенных снегом, а в штате Индиана – псу–сыщику Бобу. Но и это еще не все! Перед первой мировой войной газета «Южный край» сообщала, что на харьковском рынке часто появляется черный сеттер, который хватает какую–нибудь выставленную на продажу вещь и мгновенно скрывается. Этот пес был натаскан для воровского дела. А в Лондоне собака по кличке Мисс Скотти умела играть в бридж. Отчего бы вам не натренировать Шерифа, скажем, на дефицит…

– Извините, я тороплюсь… Если бы мы договорились, я завтра бы прислала за ним шофера…

– Шериф, я завидую тебе, в отличие от меня ты не будешь толкаться в переполненном автобусе! Прозит, меня зовут Вилибалд! Ах да, о цене! Условимся так: вы одалживаете мне до конца месяца сотню – и собака ваша! Немедленно.

– Согласна. – Зайга положила на стол две пятидесятирублевые купюры. – Помогите, пожалуйста, отнести его в машину.

– Сам дойдет. Вы ему нравитесь, вас он будет слушать. А деньги я отдам, честное слово! Просто завтра эта сумма мне абсолютно необходима.

– Шериф, пошли! До свиданья! – Зайга открыла двери. Но щенок залаял и попятился.

Хозяин взял его под мышку и спустился с ним по лестнице.

Никогда еще домашние заботы не поглощали у Зайги рабочее время, скорее уж наоборот. Может быть, именно потому она поднялась так высоко по служебной лестнице. Ей завидовали, ей сопутствовал успех, удачи, большие и маленькие, жизнь как будто била ключом, чего еще желать человеку, не имеющему семьи! Она убедила себя, что целиком отдается работе, остальное неважно. Казалось, она забыла о том, что на свете существует семейный очаг, за пределами которого холодно и рационально.