Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень

Неужели не узнает? Или не хочет узнавать?

Прошло пять минут, десять, а Коля–Коля по–прежнему не замечал Виктора.

– Здесь, молодой человек, тебе не театр, – внезапно сказал один из мужиков, который сдавал карты. – Или бери, или иди с миром, чудеса, они везде.

– Дай на два целковых, – Виктор протянул рублевки. И тут же выиграл и получил выигрыш, так как в банке денег было намного больше.

Виктор, с ироническим любопытством поглядывая на Колю–Колю, стал осмотрительно участвовать в игре. И снова выиграл. Единственный на весь круг.

– Шел бы ты лучше на променад, – сердито проворчал банкомет.

Виктор забыл об осторожности и о том, что за ним следят, он видел только карты, Колины пальцы, он подчинялся внутреннему голосу, который диктовал ему: «Бери… Бери еще… Хватит».

Через час, когда в кармане у него очутилось сорок восемь рублей, поднялся последний из непосвященных.

– Нет времени. Отложим до следующего раза. – И торопливо ушел. Как и предыдущий, он сослался на нехватку времени, а не денег.

Они с Колей–Колей остались в павильоне вдвоем. То взлетая, то опускаясь, жалобно скрипели качели.

– Игра так себе, – вздохнул Коля и сунул колоду в карман. – Сорок восемь, верно? На Севере за это время ты рванул бы косую. Ну, минимум кусок! Как делишки?

– Перебиваюсь. – Виктор понемногу приходил в себя.

До него дошло, что Коля–Коля сразу его узнал и просто дал ему выиграть, чтобы остальные не заподозрили банкомета в нечестной игре. «Не усек, – сокрушенно подумал он. – Знал, с кем играю, за его пальцами следил и все равно не усек, как он это делает!»

– Твои гадалки?

– Нет, одного из этих… Того, кто смотал первый.

Да еще с чужими картами!

Злость на свою беспомощность оборачивалась ненавистью к Коле–Коле.

– Бери. – Виктор достал из кармана помятые бумажки и швырнул Коле–Коле на колени. Тот отсчитал себе тридцать рублей.

Поднявшись, Виктор заметил шедшего мимо калитки мужчину, который очень напоминал одного из тех двоих, что следили за ним в троллейбусе.

План возник мгновенно. Они выйдут с Колей–Колей вместе и внезапно расстанутся. Если хвост один, он пойдет за Колей–Колей, так как местонахождение Виктора им известно, по крайней мере они так думают. Паспорт в кармане, денег на первое время хватит, надо бежать куда глаза глядят.

– Пошли, ставлю стопарь, – с притворным дружелюбием сказал Виктор.

– Чего там стопарь… Пузыря возьмем. – Коля–Коля доверчиво шел в западню.

На вокзал? Нет, лучше на автостанцию!

Знай Виктор истинные мотивы, по которым Харий Даука освободил его из заключения, он наверняка действовал бы иначе.

Как и следовало ожидать, Алстер отклонил предложение возбудить уголовное дело против Мнацоканова. Он пыхтел, долго морщил лоб, но смог привести один–единственный и весьма неубедительный аргумент:

– Обычно так не делается.

– И напрасно! – Даука перешел в атаку. Он заранее был готов к тому, что его шеф станет увиливать, поэтому привел цитату из уголовного кодекса: – «Приобретение или сбыт государственного или общественного имущества, заведомо добытого преступным путем, причем если эти действия совершены в виде промысла или в крупных размерах, наказываются лишением свободы на срок до четырех лет с конфискацией имущества или без таковой».

– Да, но…

– «Покушением на преступление признается действие, умышленно направленное на совершение преступления, если при этом преступление не было доведено до конца по причинам, не зависящим от воли виновного. Наказание за покушение на преступление определяется в соответствии с законом, предусматривающим ответственность за данное преступление».

– Что ты мне тут проповедуешь прописные истины! – раздраженно сказал Алстер. – И без того ты обошелся с этим Мнацокановым… Как бы это сказать… Ты попробуй войди в его положение… Восемьсот рублей – это большие деньги…

– Думаешь, нас упрекнут в негостеприимстве?

– Ничего я не думаю, однако… Ты меня понимаешь…

– А вот я таких не люблю! Ни местных жуликов, ни приезжих.

– Слушай, что с тобой происходит? – Алстер вдруг переменил тон на задушевный. Это был славный, чуткий человек, просто чересчур добрый для своей должности. – С дочкой хуже, да?

– Мне объясняют функции желез и внутренних органов, рассказывают, как действует на них болезнь, но ничего конкретного не говорят…

– А может, болезнь такая, что ничего конкретного и не скажешь?

– Может быть.