Эдгар По - Черный кот. Три орудия смерти (сборник)

– Но торговцу шляпами новые шляпы нужны для того, чтобы зарабатывать, – возразил Гуд. – А этот старый цилиндр, что он может дать Тодхантеру?

– Кроликов, – быстро ответил отец Браун.

– Что?! – изумился доктор Гуд.

– Кроликов, ленты, конфеты, серпантин, – скороговоркой перечислил священник. – Неужели вы не поняли этого, когда увидели фальшивые веревки? А кинжал? На мистере Тодхантере нет ни царапины, как вы правильно заметили. Рана у него внутри, если вы меня правильно понимаете.

– Вы имеете в виду, что рана мистера Тодхантера скрыта одеждой? – насторожено спросила миссис Мак-Наб.

– Я не имею в виду, что она у него под одеждой, – ответил отец Браун. – Я имею в виду, что она внутри него самого.

– Да как же это понимать-то?

– Мистер Тодхантер, – спокойно пояснил отец Браун, – хочет стать профессиональным фокусником, а также жонглером, чревовещателем и мастером освобождения из пут. Цилиндр ему нужен для фокусов, и волос на нем нет не потому, что его носит преждевременно полысевший мистер Ронил, а потому что его вообще никто никогда не надевал на голову. С тремя стаканами мистер Тодхантер тренировался жонглировать, но, поскольку он еще не слишком умел, один из стаканов он разбил о потолок. Ну и, как фокусник, он, разумеется, просто обязан уметь глотать шпаги, но опять же, поскольку мистер Тодхантер еще только учится, во время тренировки он слегка поцарапал внутреннюю часть горла, но, насколько я могу судить по выражению его лица, рана у него не серьезная. Он как раз репетировал трюк братьев Давенпорт [48] Знаменитые американские братья-фокусники, жившие в XIX в., которые давали представления во многих городах США и уверяли зрителей, что выбраться из пут и веревок им помогают потусторонние силы. – освобождение от веревок, – когда мы ворвались в его комнату. Карты тоже нужны для фокусов, они разбросаны по полу, потому что он только что тренировался перебрасывать их по воздуху. Мистер Тодхантер никому не рассказывал, чем занимается, только потому, что, как любой фокусник, не хотел, чтобы кто-либо узнал секреты его трюков. Но того случая, когда какой-то совершенно посторонний господин в цилиндре заглянул к нему в окно и он в негодовании прогнал его, оказалось достаточно, чтобы догадки наши сразу же устремились в другую, куда более романтическую сторону, и чтобы мы решили, будто жизнь его омрачает присутствие некоего на самом деле не существующего мистера Ронила в шелковом цилиндре.

– Но как же два голоса? – растерянно спросила Мэгги.

– Вам не приходилось слышать, как разговаривают чревовещатели? – поинтересовался отец Браун. – Неужели вы не знаете, что сначала они говорят своим обычным голосом, а потом отвечают сами себе именно таким высоким, скрипучим неестественным голосом, который вы слышали?

Долго никто не произносил ни слова. Доктор Гуд внимательно рассматривал священника с хмурой усмешкой.

– Вам бы романы писать, – наконец сказал он, – с вашим-то воображением. Только вы забыли об одном. У якобы несуществующего господина в цилиндре есть фамилия – Ронил, и мисс Мак-Наб отчетливо слышала, как мистер Тодхантер произносил ее.

Преподобный Браун как-то по-детски захихикал.

– Это, – сказал он, – самое смешное во всей этой смешной истории. Когда наш жонглер поочередно подбрасывал в воздух три стакана, он считал, когда каждый из них ложился ему в руку или падал. На самом деле произносил он примерно следующее: «Один, два, три… Уронил. Один, два… Уронил», и так далее.

Снова в комнате ненадолго наступила тишина, а потом все разом захохотали. Тут фигура в углу легко сбросила с себя веревки, те кольцами упали на пол, фокусник вышел на середину комнаты, поклонился, достал из кармана и развернул большую сложенную в несколько раз афишу, объявлявшую о том, что первое представление новой программы знаменитого ЗАЛАДИНА, величайшего в мире фокусника, гуттаперчевого акробата, чревовещателя и человека-кенгуру, начнется в «Импайр-павильон», Скарборо, в следующий понедельник ровно в восемь часов пополудни.

Месье Морис Брюн и месье Арман Арманьяк бодро, но не теряя важности, пересекали залитые солнцем Елисейские Поля. Оба они были невысокого роста, подвижные и лысые. И у обоих были черные, казавшиеся совершенно неуместными бородки, подстриженные на тот странный французский манер, по которому любая растительность на лице должна казаться накладной. У месье Брюна бородка имела форму клинышка и росла из-под самóй нижней губы. У месье Арманьяка, как будто специально, чтобы чем-то отличаться от спутника, было сразу две бородки, торчащие по углам внушительного подбородка. Оба мужчины были еще молоды. Оба были атеистами, непреклонными в своих взглядах, но весьма непостоянными в их выражении. Оба были студентами великого доктора Хирша, ученого, публициста и моралиста.