Анна Грин - День возмездия. В лабиринте грехов (сборник)

– Сколько самоотвержения и участия, – тихо произнесла Флора.

– Быть может, я легче перенес бы разлуку, – продолжал Стенхоп, бросив благодарный взгляд на свою собеседницу, – если бы знал, что ей хорошо. Я боюсь, что жизнь ее была несчастлива. При ее вообще детски-веселом характере иногда у нее был такой озабоченный вид, что мне больно было смотреть на нее. Что ее беспокоило, я не знал, и меня теперь мучит, что у меня отнята всякая возможность помочь ей.

Флора быстро встала, лицо ее горело.

– Как ее зовут, Стенхоп, скажите мне?

– Мэри, Мэри Эванс.

– А где ее родина, откуда она приехала?

– Кажется, из Филадельфии.

– Вы знаете это точно?

– Воспитательница сказала мне, что письма ее отца получаются большей частью оттуда, но отец часто менял местожительство. Насколько я знаю, не было такого места, о котором Мэри могла бы вспоминать как о родине.

– А вы можете узнать, где она теперь?

– Через ее воспитательницу – да!

– Так сделайте это, Стенхоп! Если вы не можете на ней жениться, то я буду ей верной подругой, положитесь на меня.

– Ваше желание будет исполнено, – сказал он, до глубины души тронутый ее неожиданным великодушием.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал с почтительной благодарностью. Они почувствовали, оба, что между ними образовалась новая связь.

– Что это значит? – воскликнул Джек, который, без предупреждения войдя к Стенхопу, увидел его над открытым чемоданом.

– Я должен уехать, вероятно, завтра рано утром. Мне душно здесь, я не в состоянии за что-либо приняться. А ты что скажешь нового?

– Я был в той лавке. Приказчик прекрасно помнит, что продал этот пистолет в прошлый вторник после полудня.

Джек положил сверток на стол.

– За день до смерти моего отца? Он сам купил его?

– Нет. Мне описали покупателя: это высокий стройный мужчина с испорченным оспой лицом.

Позвали Жозефину. Она должна была знать, подходила ли наружность того незнакомца под описание. Ее показания не оставляли ни малейшего сомнения в том, что это был тот же самый человек.

Итак, Уайт за день до смерти купил пистолет через посланного. Из этого обстоятельства можно было вывести какие угодно заключения – оно не проливало света, а, наоборот, еще более затемняло и без того непроницаемую тайну.

Как ни слабы были надежды Стенхопа доискаться до истины, тем не менее он просил Джека сделать все, чтобы найти следы рябого человека. Он проводил своего друга вниз по лестнице и сообщил ему, куда он собирается ехать. Перед дверью, ведущей в комнату молодой вдовы, он невольно остановился.

– Джек, – сказал он особенно серьезно, – если когда-нибудь позже тебе удастся победить это гордое сердце, ты приобретешь такое сокровище, цену которому ты с трудом можешь себе представить.

Тот смерил его недоверчивым взглядом.

– Ты говоришь о Флоре Гастингс? – спросил он удивленно.

Слабая улыбка пробежала по лицу Стенхопа.

– Нет, о Флоре Уайт, – возразил он, – страдание пробудило в ней душу. Желаю тебе со временем назвать ее своей.

На следующее утро Стенхоп кратчайшим путем отправился в Байридж. В Форт-Гамильтоне он сошел с парома и, пользуясь чудным осенним днем, пешком пошел дальше по узкой тропинке между покрытыми травой холмами. Сердце его было полно дорогих воспоминаний. Через какой-нибудь час он стоял в большой старомодной приемной, где всего год назад так часто видел милое личико своей Мэри; сердце его сжималось от жгучей боли. Пока он окидывал взглядом знакомую ему уютную комнату, дверь отворилась и вошла в комнату воспитательница миссис Грация. Когда она увидела его, ее доброе, приветливое лицо со множеством мелких морщинок приняло огорченное выражение, и она с замешательством отвечала на его приветствие.

– Вы, конечно, приехали спросить у меня адрес, который я обещала вам сообщить год назад, – с запинкой произнесла она.

Он молча поклонился, не будучи в силах сказать хоть слово.

– К сожалению, я не могу вам дать его, – продолжала она смущенно, – мы совершенно потеряли Мэри из виду. Вот уже три месяца, как на наши письма нет никакого ответа.

– О, зачем вы не известили меня об этом раньше! – воскликнул он в страшном волнении. – Я разыскал бы и, если бы нужно было, пришел бы ей на помощь. Кто знает, может быть, она больна или даже умерла.

– Да, это было ошибкой с моей стороны, – призналась она, – но я ожидала со дня на день от нее известий. Она хотела мне писать каждую неделю, и сначала письма приходили аккуратно. Но постепенно они становились все реже, а наши письма возвращались большей частью нераспечатанными.