Эжен Шаветт: Прокурор Брише

«Многоуважаемый товарищ, я искал по всему Нанси и его окрестностям, но нигде не мог найти сапожника по имени Пижо. Я думаю, во всем округе нет человека, которого вы ищете».

Нетрудно понять удивление Брише при чтении этого письма. «Так кто же в продолжение десяти лет пользовался пенсией и расписывался в получении?» – спрашивал себя прокурор, пораженный этим известием.

После выздоровления слуги Брише показал ему письмо, отвергавшее самое существование Пижо. Представьте же себе изумление Колара, заинтересованного в этом деле более, чем кто другой; он сейчас же захотел убедиться в справедливости известия и отправился в Нанси, но он слишком понадеялся на свои силы, еще не восстановившиеся после болезни, и через неделю пришло от него письмо с уведомлением о нездоровье, задержавшем его дальнейшее путешествие. В тот же день почтальон принес письмо на имя Полины; к ней писал отец из Брюсселя, сообщая, что он попался в каком-то политическом заговоре и друзья спасли его от преследования полиции, дав возможность бежать, почему он и находится теперь в Брюсселе и, вероятно, останется здесь навсегда.

«Должно быть, он принял прокурора за сыщика и тщательно скрывал свое место жительства», – подумал Брише, когда жена рассказала ему о содержании письма, и немедленно послал Колару приказание прекратить свои напрасные поиски и возвратиться в Париж, как только позволит здоровье.

Через две недели слуга возвратился бледный и сильно утомленный. Это была единственная неприятность, причиненная тестем своему зятю. Колару надо было посылать деньги вместо Нанси в Брюссель. Но увы! Ничто не вечно в этом мире, а счастье – в особенности; это пришлось испытать и Брише после семнадцати лет полного блаженства, – он лишился своей жены, умершей от воспаления легких: она оставила ему в утешение прелестную шестнадцатилетнюю дочь, такую же добрую и умную, какой была сама. Надо сознаться, что смерть госпожи Брише подействовала на Колара более, чем на его господина; старый слуга буквально боготворил эту добродетельную и скромную женщину; он знал, сколько доброты заключалось в этом сердце, уже переставшем теперь биться. Но и она вполне оценила редкую преданность слуги, и в последнюю минуту, когда он рыдал, сидя у ее изголовья, а Брише находился почти в бессознательном состоянии от горя, она тихо сказала верному слуге:

– Береги мою дочь!

Эту последнюю волю умирающей Колар свято выполнил; он перенес на дочь всю свою любовь к матери. Никогда молодая девушка не была окружена такой нежной заботой! Одно ее слово или желание были приказанием для неутомимого старика, сделавшегося рабом Полины. Сам Брише очень тосковал и плакал, а потому его печаль, как всякое сильное чувство, не могла быть долговременна. Привыкнув видеть возле себя ласковую и заботливую жену, он страшно скучал один в своем роскошном доме и через два года вдовства решил, что можно найти потерянное счастье во втором супружестве. Ему было тогда пятьдесят два года, а в эти лета люди всегда делаются эгоистами, забывая о своей старости; он искал жену молодую.

Но чтобы друзья не осуждали его за такую глупость, он уверял их, что молодая госпожа Брише будет не мачехой, а подругой для его дочери.

После долгих поисков он остановился на Авроре Фукье, дочери капитана, сделал предложение ее отцу и получил его согласие; капитан с радостью ухватился за зятя, который хотя и был старше его летами, но зато богач. Сообщая слуге о своей женитьбе, Брише счел нужным прибавить, как будто извиняясь:

– Ты знаешь, добрый мой Колар, я был совершенно один в мире! – говорил он жалобным тоном, надеясь растрогать старика.

– Один? А дочь ваша! Или вы забыли о ней? – сухо спросил слуга.

– Что ты говоришь! Ведь для нее-то я и жертвую собой, решаясь жениться. Моя будущая жена и Полина – одних лет и потому будут любить друг друга, как родные сестры.

Колар с грустью посмотрел на своего господина, но не произнес более ни слова.

В хлопотах о женитьбе Брише совершенно забыл свою покойную жену и не выдавал более пенсиона сапожнику Пижо, своему первому и как бы несуществующему тестю; этот последний, вероятно, нашел такой поступок вполне справедливым, так как с его стороны не было никаких требований.

«Он, должно быть, умер», – подумал Брише.

На следующий месяц была свадьба Авроры Фукье с Брише, и у его шестнадцатилетней дочери появилась мачеха, которой не минуло и двадцати лет. Вторая жена не любила уединения, и в их доме начались балы, царицей которых была признана новобрачная. В продолжение шести недель супруг был на седьмом небе, но потом, в один прекрасный день, ему сделалось скучно, на другой день он стал сумрачен, а на третий веселый Брише превратился в сурового и молчаливого человека. Наконец в одно прекрасное утро он объявил, что отправляется путешествовать, и, несмотря на возражения домашних, уведомил об этом друзей своих. Самым лучшим его другом был господин де Бадьер, занимавший место судьи в Шатле; когда Брише сообщил ему о своем решении, тот вскочил со стула, думая, что друг его рехнулся.