Энн Перри: Смертная чаша весов

— Леди Уэллборо, — начал Рэтбоун. — Вы присутствовали при допросе графини фон Рюстов…

Эмма кивнула, но затем, сообразив, что этого недостаточно, подтвердила дрожащим голосом:

— Да.

— Ее описание событий в вашем доме до рокового инцидента с принцем соответствует действительности? Это был ваш образ жизни в поместье и именно так проходили ваши вечера?

— Да, — очень тихо ответила свидетельница. — Все это… не казалось нам таким… бессмысленным, как она показала. Мы не так уж много… пили… — Голос ее замер.

— Мы не собираемся выносить какие-либо суждения, леди Уэллборо, — успокоил ее Оливер и понял, что лукавит. Все в этом зале уже вынесли суждения, каждый свое. И не только о принцессе, но и ее классе, о семье герцогов Фельцбургских и даже об Англии. — Все, что нам нужно, — продолжал юрист севшим от волнения голосом, — это знать, как вы проводили время и были ли принц и принцесса в прежних близких отношениях, о которых говорила графиня фон Рюстов, всегда вместе, но главным образом по желанию и настоянию принца. Не стремилась ли принцесса побыть одна или в обществе кого-нибудь другого, кроме принца, или он всегда неотступно следовал за ней, не отпуская ее ни на шаг, и требовал внимания?

Леди Уэллборо казалась озадаченной и ужасно несчастной. «Не зашел ли я слишком далеко?» — испугался Рэтбоун.

Эмма так долго молчала, что у него участился пульс и началось сердцебиение. Так бывает у рыболова, когда натягивается леска. Но сэр Оливер помнил, что все еще может проиграть.

— Да, — наконец промолвила свидетельница. — Я так завидовала ей… Мне казалось, что это самая прекрасная история любви, о какой только может мечтать женщина. — Она неожиданно рассмеялась каким-то нервным прерывающимся смехом, но так же неожиданно умолкла, словно ей перехватило горло. — Прекрасный принц, а он действительно был очень красив… необыкновенные глаза, чарующий голос… Прекрасный принц, страстно влюбленный, готовый пожертвовать всем, что у него есть в этом мире… лишь бы она любила его… — Глаза женщины наполнились слезами. — Затем они уехали и были счастливы в таком волшебном месте, как Венеция. Я никогда не думала о Венеции как о темнице, не думала, что в ней можно чувствовать себя несвободной или жаждать одиночества. — Она внезапно умолкла, словно горькие мысли заставили ее вспомнить нечто ужасное. — Как… чудовищно!

Харвестер вскочил, однако не стал вмешиваться или заявлять протест. Постояв с минуту, он снова сел.

— Леди Уэллборо, — после небольшой паузы продолжил допрос Рэтбоун. — Графиня фон Рюстов верно описала спальню принца Фридриха и принцессы Гизелы в вашем доме?

— Да.

— Вы тоже видели в ней цветы?

— Вы говорите о ландышах? Да, Гизела всегда их просила. А в чем дело?

— Просто так, благодарю вас. Если у мистера Харвестера нет вопросов, вы свободны.

— У меня нет вопросов, — покачал головой Эшли. — Не в этот раз.

— Ваша честь, я вызываю свидетелем доктора Джона Рейнсфорда, — объявил сэр Оливер. — Он — мой последний свидетель.

Доктор Рейнсфорд был молод и светловолос, и у него было умное волевое лицо человека, преданного своему делу. По просьбе Рэтбоуна он подробно ответил на все вопросы о себе и своей профессии терапевта и токсиколога.

— Доктор Рейнсфорд, — спросил его затем адвокат Зоры, — если у пациента головная боль, галлюцинации, холодная испарина, боли в желудке, рвота и слабое сердцебиение, после чего наступает потеря сознания, кома, а затем и смерть, то какое врачебное заключение на основании этих симптомов наиболее вероятно?

— Подобные симптомы характерны для многих заболеваний, — ответил медик. — Прежде всего мне понадобилась бы история болезни пациента, и, разумеется, я должен был бы знать, что он ел в последние часы.

— А если у пациента сужены зрачки? — спросил Рэтбоун.

— Я заподозрил бы отравление.

— Тисовая настойка?

— Вполне возможно.

— А если у больного еще и пятна на теле?

— Тогда это не тисовая настойка, а скорее всего, ландыши.

Казалось, все сидящие в зале дружно охнули. Судья насторожился и вопросительно округлил глаза. Присяжные как по команде выпрямились на своих скамьях, Харвестер от волнения сломал пополам карандаш, который держал в руке.

— Ландыши? — медленно переспросил Оливер. — Они ядовиты?

— Очень ядовиты, — серьезно ответил доктор Рейнсфорд. — Так же ядовиты, как тис, болиголов или паслен. Все эти растения, их цветы и плоды ядовиты — как и вода, в которой они стоят. Все перечисленные выше симптомы похожи на симптомы отравления.