Энн Перри - Смертная чаша весов

— Возьмусь, — ответил юрист не задумываясь. С моральной точки зрения, нельзя было не учитывать, что если дело станет рассматриваться в английском суде, то тогда — в интересах Гизелы, если она невиновна, и, что было для него важнее, в интересах закона — обе стороны должны были располагать самыми лучшими защитниками. Иначе в общественном мнении дело никогда не будет улажено. Его призрак будет являться снова и снова.

Да, разумеется, дело таило в себе определенную опасность, но это был риск такого рода, который заставлял кровь быстрее бежать по жилам и острее сознавать бесконечную ценность жизни.

В этот вечер Рэтбоун сопровождал одну свою приятельницу в театр на Шафтсбери-авеню, а потом — на обед, где присутствовало довольно много знакомых и все было в высшей степени приятно и пристойно. Пьеса оказалась очень увлекательной, полной остроумия и многозначительных реплик, игра актеров — очень хорошей, а декорации и костюмы — элегантными и оригинальными. Обед тоже был превосходным и доставил адвокату полное удовольствие. В какой-то степени это было празднование совсем недавно случившегося посвящения его в рыцарский сан, и Рэтбоун оказался в центре всеобщего внимания. Его поздравляли, было много смеха и доброго веселья, сопровождаемого немалым количеством шампанского.

Вокруг искрился и сверкал оживленный разговор.

— Замечательная пьеса, — сказала леди Уикэм, сидевшая справа от Оливера, наклонившись над столом, так что ее полные руки сияли белизной в свете канделябров. — Ужасно умная. Клянусь, я совершенно не догадывалась, какой будет конец!

— И все же несколько искусственный, если хотите знать мое мнение, — отрывисто заметил полковник Ког, и его седые бакенбарды несколько ощетинились. — Ведь ни один человек, у которого есть хоть на грош ума, не стал бы вести себя подобным образом. Этот мужчина был просто сумасшедший. Всем понятно, что поверить ему может только глупец.

— Но мне кажется, в этом и заключается весь смысл, — сказала миссис Лейси, посмотрев сначала на одну из собеседников, а потом на другого с выражением веселого любопытства на своем некрасивом лице. На ней было коричневое платье, и этот цвет не шел ей, но Рэтбоуну всегда нравилась ее искренность и то, что она никогда не стремилась завоевать чье-то расположение, подольщаясь к собеседнику. Муж этой дамы был очень хорошим адвокатом и служил в Канцлерском суде.

— Да, но видите ли… — и полковник Ког тоже подался вперед с намерением более пространно изложить свое понимание природы человека.

Оливер слушал рассеянно. Сюжет пьесы, конечно, иногда был несколько натянут — зависел от случайностей, совпадений и чрезмерных эмоций. И все же он был прост по сравнению с тем, что сегодня днем адвокат услышал от графини Зоры фон Рюстов у себя в конторе. Да, героиня пьесы была ослепительно красива и великолепно одета в соответствии с новейшей модой. Юбка у нее была такой огромной, что требовалось немалое умение двигаться по сцене, не задевая мебель. Но рядом с Зорой она бы несколько поблекла и показалась пресной; черты ее лица были слишком правильными, волосы — подчеркнуто золотистыми, голос — искусно поставленным, а интонация — заученной. Ее роль была очень эмоциональна, но при всем этом героиня пьесы казалась не такой живой, как Зора, и несравненно более понятной для анализа. Не было в ней настоящего огня, убыстряющего бег крови, и ощущения риска, который заставляет дорожить жизнью.

— Вы не согласны, сэр Оливер? — спросила леди Уикэм.

Рэтбоун и понятия не имел, что она сейчас сказала, и поэтому поспешно согласился:

— Вы совершенно правы.

— Вот так, поняли? — И его собеседница повернулась к миссис Ког, которая тоже ничего не слышала. — Все это сплетни и слухи.

— Я никогда не повторяю сплетни, — самодовольно констатировал полковник Ког. — Это опасная привычка.

— И неудивительно поэтому, что вы такой скучный, — едва слышно промолвила миссис Лейси.

— Прошу прощения? — обернулся к ней военный.

— Не понимаю, для чего все это, — ответила она и глазом не моргнув, после чего посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.

— Что для чего? — Ког смутился и начал раздражаться. Свет канделябров освещал его голову с редкими, но еще черными волосами.

— А вы знаете самые последние скандальные новости? — спросила леди Уикэм, посмотрев на всех поочередно. — Это будет процесс века по обвинению в клевете — если, конечно, дело дойдет до суда. Но не думаю, чтобы дошло до этого. Они замолчат дело. Она извинится, или ее объявят сумасшедшей, или сделают еще что-нибудь в том же роде.