Александр А. - Шатун

После той случайной летней встречи прошло около четырёх месяцев, прежде чем Люба и Вова встретились вновь. Они предварительно назначили встречу в том самом кафе, где примерно 12 лет назад они проводили много времени, узнавая друг друга всё ближе.

После ноябрьской встречи жизнь Любы и Вовы начала будто расцветать, по тихоньку серые и унылые будни начали приобретать цвета и становиться всё ярче и ярче. Они начали созваниваться практически каждый день, Люба рассказывала Вове постепенно о своей жизни за время их разлуки, а он ей о своей, и порой их разговоры длились так долго и насыщенно, что они и не замечали, как день переходил в вечер. Оба не помнили, что когда-либо с кем-то могли столько разговаривать, и чтобы ни разу не создавалось моментов, когда сказать было нечего. Периодически Вова, приезжая в Петербург, приглашал Любу в кафе или ресторан, и там они мило беседовали за чашечкой чая, да и не одной. Что примечательно и очень удивительно, так это то, что Люба всегда делила счёт пополам, не смотря ни на что, Володя поначалу недоумевал, но затем со временем привык к этому. Их беседы были всегда разнообразными, порой очень грустными, но чаще весёлыми и забавными, к большому удивлению Любы, Вова каким-то образом умудрялся изменить её грустное настроение на весёлое.

Как-то в начале декабря Люба попала в больницу, её прооперировали в срочном порядке, у неё образовалась киста в поясничной области, и сопровождалось всё это острой болью. Вова в тот день переживал как никогда, хотя они виделись пару-тройку раз и общались в основном по телефону, но он уже понимал, что он не может относиться к этому иначе, ведь она стала ему очень дорога. Как оказалось, что они оба всё-таки начали понимать, что у них образовывается нечто большее, чем дружба, зародившееся ещё тогда, двенадцать лет назад, и не покидающее их весь этот период.

Да и, конечно же, оба понимали, что это неприемлемо со стороны морали. Ведь Люба была замужем, и у них с мужем был общий сын. Противостоять чувствам было очень сложно, но они держались и держались продолжительное время.

В декабре, когда Любу прооперировали, Вова не отходил от телефона, он не мог сосредоточиться ни на работе, ни на чём другом, ему было важно знать, как она, и они постоянно переписывались, а когда была возможность, то и созванивались.

После того как Любу выписали из больницы, Вова тут же приехал в Петербург, и они вновь встретились. В тот день он заботливо проводил её под руку до кафе, ей было трудно передвигаться, но, зайдя в помещение и сев там на мягкий диван, они снова провели отличный вечер в приятной обстановке и с ароматными горячим чаем, пока на улице за большими окнами крупными хлопьями сыпал снег. В тот вечер после выпитого чая они вышли из кафе, Вова поддерживал под руку Любу, и они потихоньку двигались в сторону её дома по аллее среди деревьев. У Вовы была одна просьба к ней, правда, он всё не решался её об этом попросить, но, набравшись смелости, он произнёс, что он давно мечтал кое-что сделать, и что если она согласится, то он будет очень счастлив. Люба удивлённо посмотрела на него, увидев его смущенную улыбку, согласилась. Вова всё не решался, но, встав лицом друг к другу и взглянув в глаза, он произнёс, что тогда двенадцать лет назад и спустя весь этот срок у него большое желание крепко обнять её, но если она откажется, то он всё поймёт. Люба промолчала, смотря ему в глаза, затем сделав шаг навстречу, нежно прильнула к его груди, а он охватил её своими руками. В таком положении они простояли минут пять, просто обнявшись друг с другом, после чего, передвигаясь не спеша, снова направились к её дому, но на этот раз держась за руки. Попрощавшись, они разошлись по домам, у обоих бежали мурашки, но не от холода, а от понимания, что их встреча не была случайной. Люба, зайдя в квартиру, не понимала, что происходит, её жизнь будто бы перевернулась, ей не верилось в то, что что-то подобное вообще могло произойти, и почему именно сейчас, когда казалось, что жизни больше нет, что вокруг только серость и уныние после ухода её отца, а тут такое, всё это было невероятно, но она убеждала себя в том, что это всё мимолётно и нельзя зацикливаться на этом, ведь в первую очередь ей нужно было налаживать отношения с мужем и восстанавливать взаимоотношения с семьёй. Люба была в растерянности, также как и Вова, после того как они обнялись, хотя казалось бы, это ведь просто объятия, но он ругал себя за них, ругал, что влезает не в своё дело, что у Любы своя семья, а он совершенно посторонний человек. На следующий день они не общались после этого, будто им нужно было время всё это переосмыслить.